Ему не хотелось, чтобы она увидела, до какой степени его разволновал разговор с Гюставом и как ему сейчас тревожно. И за сына, и за обитателей долины.
Потому что там поселился страх. Он вошел без спросу, как вор-взломщик, который нашел пустой дом и решил там остаться.
К концу дня у него появилась уверенность, что все это – только начало.
Четверг
27
Летнее солнцестояние. Еще один жаркий и солнечный день, – фермеров с равнины он привел в отчаяние, а вот горы выглядели торжественно и весело, словно не было тех событий, что повергли всю долину в тревогу и печаль.
Облокотившись на подоконник своего номера, Сервас рассматривал крыши Эгвива, сбившиеся в кучу, как овцы, которые боятся нападения волка. Они словно прятались в узких улочках, куда уже добиралось ослепительное солнце с бледно-голубого неба.
Он выпрямился и допил кофе. Эту пачку «Нескафе» он обнаружил на комоде, рядом с чайником. Спускаться вниз и завтракать вместе со всеми не хотелось. Сделав последний глоток, он вынул из кармана антиникотиновую жвачку и сунул в рот. По утрам особенно сильно хотелось курить.
Ирен вышла на утреннюю пробежку в шортах, открытой майке и бейсболке, которую откопала в какой-то местной лавчонке. Солнце уже изрядно припекало, и спина быстро вспотела. На бегу она слушала концерт «Депеш мод» в Берлине. «
Стоя под душем, она рассуждала, что занимается расследованием, которое наверняка попадет на страницы национальной прессы. Это тоже
Ирен вспомнила страничку «Фейсбука» о милиции самообороны.
Ей довелось пожить в чужих краях. Она вернулась из тех областей Центральной Азии, где траты на социальные нужды были в пятьдесят раз ниже, чем во Франции, которая поистине в этом вопросе была самой щедрой в мире страной. Дети там работали с самого раннего возраста. Полицейские там обстреливали толпу боевыми патронами и избивали подозреваемых в комиссариатах, всех без разбору. Там изнасилованных женщин изгоняли из собственных семей, там все еще умирали с голоду, а в результате преступлений каждый год погибали сотни людей. Причем эта страна была во многих отношениях привлекательной и даже чарующей, а население отличалось парадоксальным оптимизмом и заразительным вкусом к жизни. Однако случались дни, когда Ирен испытывала острую тоску по родным местам. Настолько острую, что плакала ночи напролет, уставившись на ящериц на потолке и мечтая о солнечной террасе какого-нибудь кафе, о булочной с ее запахом свежего хлеба, о книжных лавках, полных скандально свободных книг, о пляже, где можно загорать топлес, или о Пиренеях.
Вернувшись во Францию и сойдя с самолета, она встала на колени и поцеловала бетонку аэродрома. Совсем как политические изгнанники, что возвращаются на родину после сорока лет чужбины. Об этой родине они грезили, каждый день, представляя ее в воображении. И, как и они, она очень быстро отдала себе отчет, что за эти несколько лет Франция
Войдя в жандармерию, она обнаружила, что все уже вышли на тропу войны. Телефоны надрывались без умолку. Звонили те, у кого была важная информация: кто видел, как сосед выходил из дома в час убийства или выносил из дома что-то, похожее на тело. Дежурные жандармы все отмечали, записывали и проверяли. Работа кропотливая, и Циглер знала, что найти что-нибудь конкретное – один шанс из тысячи.
«Истина не там, где мы ищем», как говорилось в одном знаменитом телесериале девяностых годов[33]. Ирен теребила пальцами пирсинг, ища глазами Серваса, но его здесь не было. Она рассчитывала отправиться вместе с ним туда, где он сделал снимок. Кто знает, может быть, между Марианной и гибелью Тимотэ Хозье существует связь? Совпадение этих двух событий тревожило. И потом, она его должница. К тому же, если Мартен не ошибался, она, конечно же, не могла оставить женщину на милость похитителя.
Сервас уже собирался протянуть книгу Матису, когда у него завибрировал телефон. «Гарри Поттер и философский камень». Он нашел книгу в ящике стола у себя в номере.
– Вот что я тебе принес, – сказал он, увидев мальчика в столовой. – Ты это читал?
– Я не люблю читать, – ответил мальчик.
– Это потому, что тебе не попадались хорошие книги. Попробуй.