И на том спасибо.
Уверена, кто-нибудь сказал бы сейчас, что это безумие. Что я сумасшедшая идиотка, если всерьёз собралась тут раздеваться, надевать на себя какие-то странные халаты и… А что, собственно, будет после этого самого «и»? Мне придётся с ним спать? Зачем он привёз меня сюда? Где мы вообще?
Я боюсь ответов.
Ровно так же, как и находиться в этом жутком неведении…
Во второй раз дверь негромко хлопает, когда я уже переоделась и, без стеснения, завернувшись в один из пледов, забралась с ногами на диван. Мне всё ещё плохо, меня всё ещё мутит, голова немного кружится, словно только что слезла с карусели, и жутко клонит в сон, но я всё же нахожу в себе силы, чтобы задать хоть какой-то из вереницы путающихся в голове вопросов:
– Зачем мы здесь? – голос звучит глухо и хрипло. Связки мне ещё отомстят за этот срыв.
Андрей уже успел снять с себя мокрую одежду, по крайней мере, какую-то её часть и теперь стоит у открытого окна раздетый по пояс и курит. Пистолета на своём привычном месте, за поясом джинсов, не видать. Снаружи темно.
– Здесь безопасно, – сухо роняет он, не оборачиваясь.
Безопасно?
– А… кому-то угрожает опасность?
Мужчина, наконец, обращает на меня внимание – выглядит искренне удивлённым.
– Ты серьёзно не понимаешь во что вляпалась?
Поджимаю губы, и правда, чувствуя себя неразумным ребёнком. Кажется, словно все вокруг знают что-то, что мне недоступно и издеваются, но я понимаю, о чём речь… почему-то только сейчас до меня начинает доходить и Андрей читает это в выражении моего лица:
– Он грохнет тебя, если узнает, что ты дочь Равицкого. Или ты думала, что очень умная и сумеешь всех перехитрить?
Опускаю взгляд, качаю головой.
– Нет. Я не думала, что так получится… Вообще ничего не хотела. Ответы только… искала. Хотела… Вы правы – я идиотка. – В горле материализуется болезненно давящий комок и голос из-за этого становится ещё тише: – Теперь меня убьют, как папу… маму… брата и Лизу.
– Да, – без капли жалости произносит Андрей. – Убьют. Только перед этим будут пытать, затем пустят по кругу, а уж только потом… – он снова отворачивается к окну, говорит что-то ещё, но я не слышу, не могу разобрать.
Легче не стало. И яснее тоже.
– Почему не рассказали? Вы ведь не рассказали, раз меня не… Зачем помогли?..
Он долго молчит. Слишком долго. Это молчание вкупе с царящей в комнате и снаружи тишиной натягивает нервы тонкими струнами, выворачивает наизнанку внутренности, блуждая по ним ледяной струёй жидкого азота. А когда ответ всё-таки звучит, понимаю, что это совершенно не то, что я хотела бы услышать: