Он был холоден, как лед, и, судя по всему, предоставил ей первую реплику. Когда она заговорила, голос ее звучал глухо и неуверенно.
— Ты! Ты опять здесь.
Он по-прежнему молчал, и она вынуждена была сказать еще что-нибудь.
— Эрланд! Чего… чего ты хочешь от нас?
— Мне кажется, ты возмущена, — констатировал он, и его голос звучал особенно сухо и сдержанно. — Почему?
Она была не просто возмущена, она была вне себя. Она не сводила глаз с его неподвижного холодного лица, с его седых волос, которые когда-то были черными, как ее собственные, и она выкрикнула так, что ее слова эхом отдались в стенах старых домов:
— Почему? Ты спрашиваешь меня, почему я… Эрланд, ты пугаешь меня. Что с тобой произошло?
— И ты спрашиваешь, что со мной произошло? Ты действительно хочешь получить обстоятельный ответ на этот вопрос?
— О нет, нет… Не смотри на меня так. Это не моя вина. Я не хотела. Я…
Если она почти кричала, то теперь откуда-то из-за угла низкого длинного сарая до нас донесся звериный рев.
— Агнес! Что ты здесь делаешь, черт подери?
По всей видимости, эмоции переполняли Лаге Линдвалля, который гнался вслед за женой от самого Плоского Холма. Он, как и она, преодолел, должно быть, последний наиболее крутой участок дороги пешком, и теперь пот ручьями струился по его грузному телу, а взмокшие рыжие волосы стали еще более курчавыми, чем обычно. Он грубо схватил Агнес за руку, что плохо вязалось с его флегматичной добродушной внешностью, но эта грубость явно была вызвана бешенством, страхом и элементарной ревностью.
Он обернулся к Эрланду и выпалил:
— И как у тебя только хватает наглости снова появляться здесь — здесь, где ты причинил столько горя? Вон отсюда, а не то…
— А не то что? — переспросил холодный твердый голос. — Ну, чем ты будешь мне угрожать? Это свободная страна, и я могу приходить и уходить, когда захочу. А в настоящий момент мне захотелось посетить места, которые мне в силу известных обстоятельств нелегко было забыть. Если тебе по тем или иным причинам неприятно мое существование, то ты вполне можешь держаться от меня подальше.
Должно быть, Лаге побледнел, потому что многочисленные веснушки еще ярче засияли на его лице.
— Да уж, мы оба будем держаться от тебя подальше, можешь быть уверен. Пошли, Агнес.
Она дала себя увести, не протестуя и не сказав больше ни слова. На деревню снова спустилась вечерняя тишина. Одурманивающе пахла сирень.
Лицо Эрланда было печальным и одновременно просветленным.
— Ага, — сказал он, — я начинаю думать, что эта поездка оказалась не напрасной. Ты можешь представить себе, что когда-то я безумно любил эту женщину?
ebooksa