Слово

– О! Вас хорошо обработали! – рассмеялся Вайсберг.

– Поймите, мы обязаны перед немцами сохранить остатки немецкой культуры, – горячо заговорил учитель. – Мы обязаны сейчас сохранить культурные ценности других народов! Те ценности, которые награбили в других странах!.. С нас спросят дети, если мы останемся живы!

– Дети?! – вдруг закричал Вайсберг. – Какие дети? Те, что сейчас у пулеметов? Успокойтесь, они знают лишь культуру фашизма! А с нас потом спросят не за дребедень, что в замке, а за то, что мы проиграли войну!

– Не правда! Я верю в будущее немецкого народа!

– Вы говорите, учитель, как наш фюрер четыре года назад!

– Это вы! Вы виноваты! – крикнул учитель. – Вы превратили детей в солдат! Вы их поставили к окнам! Вы убиваете детскими руками!

– Я их не ставил к окнам, – спокойно сказал Вайсберг. – У них приказ фюрера. Это Гитлер сделал их такими. А я, как вы знаете, все время нахожусь здесь, на генеральском пуховике. Война для меня кончилась. Да, учитель.

– Зачем же тогда вы поощряете в них бессмысленную жестокость? Зачем этот ваш крест, врученный мальчику? – Фрас задыхался от гнева. – Зачем вы играли перед ними маленького фюрера?!

– Я кумир для этих детей только потому, что четыре года воевал, был ранен и ходил к Смоленску и Москве, – отпарировал Вайсберг. – Они видят кумира в каждом фронтовом офицере! Это вы виноваты, учитель! Эти мальчики учились в вашей школе!

Несколько минут они сидели молча, прислушиваясь к слабому треску пулеметов.

– Если бы Германия выиграла войну, вы бы, капитан, говорили другое, – тихо проронил учитель. – Вы бы благодарили нас за мужественных мальчиков, солдат.

– И вы бы, учитель, говорили другое! – зло бросил Вайсберг.

– В этом наша общая беда, – вздохнул Фрас. – Мы, как эти мальчики, смотрели в рот фюреру… Думали одно, а говорили другое. Но теперь не об этом речь! Вот-вот начнется рассвет, а в пять утра…

Вбежал Гельмут с автоматом на шее, снова прокричал «хайль Гитлер!» и доложил, что Аришина не нашел, а у солдат сигарет нет.

– Разрешите идти к амбразуре? – спросил он.

– Иди, – бросил Вайсберг. Когда за мальчиком закрылась дверь, он сел на постель, расстегнул пуговицы на мундире. – Я не играю с ними, учитель… Я хочу, чтобы они умерли без страха и паники, как в детской игре…

– Но ради чего?! – закричал Фрас. – Пусть лучше они останутся живыми и сами поймут потом…

– Эти – не поймут, – возразил Вайсберг. – Уже не поймут… Они вас поняли, когда вы пытались им объяснить, что такое культурные ценности? Они пошли за вами? – Он встал и раздернул на окнах светомаскировку. – Надо видеть, когда начнется рассвет, – сказал он и усмехнулся. – Странное положение… Аришин убежал, спасает свою шкуру… Вы – о культурных ценностях. Дети защищают мифическую великую Германию. А что спасать мне, армейскому офицеру?

– Отдайте приказ сложить оружие или выводите мальчиков из замка, – сказал Фрас. – Это будет единственное сражение, выигранное вами.

– Не так все просто, – усмехнулся командир роты. – Видели Карла? Или Гельмута?.. Попробуйте прикажите им сдаться русским. Это бессмысленно в такой же степени, как приказать сдаться фюреру.