Слово

– Я не намерен отвечать вам, – спокойно произнес Жиляков. – Послушайте, я еще понимаю вашу заботу о беспризорных детях. Будущая рабочая сила… Но зачем революции феодальная культура? У вас есть Маркс, и религиозные сочинения вам ни к чему.

– Что вы его мучаете, изверги! – крикнула за дверью сестра Жилякова. – Сейчас же оставьте моего брата!

– Катя, перестань! – Жиляков смутился. – Никто меня не мучает. Иди домой!

– Да, у нас есть теория Маркса, есть Ленин! – вспыхнул Гудошников. – Но у России есть еще и история! Есть народная культура, которую революция не отвергает.

– Как же вас понимать? – голос Жилякова зазвенел. – Вы говорите одно, а вот ваш товарищ Разулевич – совершенно обратное. Вы, мягко говоря, вначале весьма небрежно отнеслись к памятникам истории и литературы, а теперь пытаетесь их найти и сохранить, устраиваете в городе демонстрацию с книгами… Где же ваша революционная последовательность, о которой пишет Ленин?

– Ленин выступает против пролеткульта. И если вы интересуетесь Лениным, то должны были читать, – отпарировал Никита.

– О, да вы сами у себя еще разобраться не можете, – Жиляков покачал головой, нахмурился. – Оркестр без дирижера… Что же вы тогда хотите от меня? Я и вовсе в заблуждении! Я не знаю, кому из вас верить, чему верить?

– Андрюша! Скажи ты им, скажи, ответь, о чем они спрашивают! – снова закричала сестра. – Ты их не переспоришь! Прав тот, у кого больше прав!

На сей раз Жиляков, видимо, увлеченный спором, не обратил на нее внимания, даже к двери не повернулся.

– А кому бы вам хотелось верить? – с интересом вмешался Муханов.

– Нынче все разумные люди верят в силу, – неуверенно, после паузы проговорил Жиляков – То есть в слово, подкрепленное делом, действием… Уполномоченный – человек сильный, ему приходится верить… Но я не привык верить в силу, я больше верю слову – беда русской интеллигенции… Ну, хорошо, Разулевич добился, чтобы меня уволили со службы, а вы что сделаете со мной? Что еще можно сделать? Выгнать из квартиры? Посадить в тюрьму? Не давать дышать воздухом?

– В вас сейчас говорит обида, – отмахнулся Гудошников. – Вы – русский интеллигент, и не знаете чему верить?

– Я всегда знал… Но теперь…

– Крону вы верили?

– Артуру Карловичу – да, верил и верю. – Жиляков поднял взгляд от пола: глаза светились. – Это святой человек. Таких людей немного, они – совесть нации.

– Ваш святой человек бежал во Францию, – словно между прочим заметил Гудошников.

Брови учителя на мгновение взметнулись, выгнулись, но тут же расправились, и лицо вновь обрело покой.

– Перестаньте, – возмутился он. – Это провокация. Крон при любой власти не оставит России, при любой. Это истинный патриот, нам у него всю жизнь учиться нужно.

Никита не ожидал такой реакции. Почему-то казалось, что Жиляков знает, где сейчас Крон, и тогда знал, во время разговора в подсобке школы.

– Вот его письмо профессору Гуляеву, – Гудошников припечатал конверт к столу. – Читайте!