Ленинградская зима

22
18
20
22
24
26
28
30

Всю дорогу Чепцов и Кумлев шли молча, и, только когда вошли в кумлевскую квартиру и хозяин запер дверь, Чепцов сказал:

– Ваш поп – сволочь и дезертир.

– А что? – без удивления спросил Кумлев.

Чепцов, стаскивая тесный пиджак, повернулся – лицо у резидента было каменно-непроницаемое.

– Он только что не выгнал меня!

– Я думал, что он вас все-таки испугается, – сказал Кумлев. – Был он не хуже других, давал информацию. В одном можно быть уверенными – он нас не продаст, а когда колокола зазвонят в честь нашей победы, он прибежит… – Оттого, что Кумлев говорил спокойно, его слова убеждали.

– И много у вас таких, которые придут к нам после нашей победы?

Кумлев молчал, поглаживая пальцами свой массивный подбородок. Потом сказал веско:

– Такие имеются. И это естественно, когда целая страна меняет свою шкуру. Кроме того, я живу здесь среди людей, а люди везде бывают разные… – Кумлев остановился, ему показалось, что Чепцов не слушает.

– Кто у нас завтра? – спросил Чепцов, садясь к столу.

– Завтра Горин. Адвокат. Этот может пригодиться всячески, хотя он из породы бесхребетных.

– Расскажите о нем подробнее, – попросил Чепцов.

Горин вырос в семье преуспевающего адвоката. Его отец прославился участием в крупных делах акционерных обществ и банков, он получал громадные гонорары. Ему принадлежала восьмикомнатная квартира с окнами на Театральную площадь, в богатом доме. Горины имели немало прислуги, собственный выезд, дачу в Сестрорецке…

Кумлев знал обо всем этом со слов самого Горина. Сейчас, пересказывая это Чепцову, он спрашивал себя снова: почему же Горин не сделался убежденным врагом большевиков?

– Дело в том, – рассказывал Кумлев, – что, имей он такую же жизнь при Советах, он бы кричал: «Да здравствуют Советы!»

– А как он живет сейчас?

– По сравнению с другими, я бы даже сказал – с большинством, он живет совсем неплохо. Работает в нескольких местах. Получает прилично. Деньги тратит на карты и женщин.

– Значит, ему нужны деньги – это хорошо.

– Ему надо значительно больше, чем мы даем, – продолжал Кумлев.

– Пообещаем…