– Мне кажется, надо спуститься в убежище.
Почему-то в репродукторе сигнал тревоги не переходил в стук метронома, и воющий звук, казалось, пронизывал все.
– Да, идемте, – неуверенно сказал Смальцов. – Что-то бьют близко…
Им не хотелось показать друг перед другом своего испуга, и они со смехом стали спускаться вниз.
Надпись на двери в подвал «Бомбоубежище» показалась им очень смешной – будто можно от бомбы убежать. В подвале люди грудились возле двери – «хотят успеть выскочить, когда сюда упадет фугаска». Седенький старичок, который сидел в углу и прижимал к груди потрепанный портфель, – «хранит переписку с тещей, умершей в прошлом веке»… Все им казалось достойным их иронии. Они прошли в дальний угол подвала – подальше от всех – и сели там на пустые зыбкие ящики.
– Бумагу, карандаш, и можно продолжить пульку, – сказал Горин, сдавая воображаемые карты.
И снова стали смеяться.
Напротив них у стены сидела старая женщина. Она с горестным изумлением смотрела на веселую компанию.
– Не знаю, кто вы, но хочу, чтобы вы знали: ваше зубоскальство отвратительно, – сказала она тихо. – Отчего это вам так весело?
– А вы что же, уже хороните народ, а заодно и нашу страну? – спросил Долматов.
– Мой муж был старше любого из вас, а сын был еще мальчик… – сказала женщина и отвернулась к стене.
– У меня плоскостопие! Понимаете? – нелепо сказал Горин.
– Пошли отсюда. – Шухмин первый направился к выходу. Тяжелая железная дверь пропустила их со ржавым скрипом.
Горин, Шухмин и Долматов молча шли по тихой и безлюдной улице Желябова, они точно забыли, что тревога не кончилась и хождение по улицам запрещено.
Из ворот вышла и стала на их пути маленькая девчушка.
– Куда идете? Тревога! – крикнула она простуженным голоском.
– Черт с ней, – не останавливаясь, огрызнулся Долматов.
– Что? Стойте! – повысила голос девчушка.
Горин грубо отстранил ее.
В этот момент перед ним появился пожилой мужчина в штатском, с винтовкой за плечами.