В этой хижине уже были три жильца, и нельзя сказать, чтобы это были приятные субъекты. Это — три каторжника.
Зная их прошлое, нетрудно понять, что их встреча с вновь прибывшими была не из самых дружелюбных.
— Хм! Гости! — первый воскликнул Луш, завидев незнакомцев.
— Да еще какие гости, в белье и с багажом, — распространился на ту же тему Красный.
— И как будто славные башки! — добавил Кривой.
— Эй, да тут уж кто-то есть! — воскликнул Маркиз радостно и весело. — Здесь даже говорят по-французски; быть может, это земляки! Добрый день, господа!
— Добрый день! — пробурчал Луш, с трудом переворачиваясь в своем гамаке вследствие боли в пояснице. — Вы, должно быть, тоже наши собратья? .. Вы прямо оттуда, не так ли?
— Ну, конечно, мы оттуда… даже из очень далека… и притом еще самым дальним путем! — отозвался Маркиз и запел песенку:
Оттуда, оттуда! С самого края света,
Оттуда, оттуда, где лежит Люксембург…
— Что с ними такое? Вас спрашивают, любезный, вы с «Соленого Лужка» (каторги)?
— Что?
— Сколько вы снопов накосили, прежде чем провели ротозеев и улизнули в кусты (то есть сколько лет вы пробыли в остроге прежде, чем обманули бдительность сторожей и бежали в поля и леса)?
Но видя, что трое друзей не понимают ни слова из этого каторжного жаргона, Луш презрительно добавил:
— Пфа! Простаки (то есть порядочные, честные люди)! Эти ни разу не заставили дубы потеть (то есть никого не убили). Они не годятся даже на то, чтобы вытащить у кого-нибудь из кармана деньги, стащить часы, разгромить какие-нибудь склады или очистить квартиру!
— Ну и что же из этого? — гневно отозвался Маркиз, привстав на кончики пальцев, как молодой петух, готовящийся налететь на другого петуха.
— А ничего… вы — не нашего поля ягода; это сразу видно! Ну, так придется вам держать себя смирно!
— Слушай, старик, — воскликнул Маркиз, возмущенный этим приемом и попыткой запугать его, — ты постараешься вести себя прилично по отношению к нам, или я переломлю тебя надвое, как спичку! Слышишь? Мы здесь не по своей воле и не ради своего удовольствия, и вы устройтесь так, чтобы не отравлять нам жизнь, не то оплеухи посыплются градом, так и знайте!
— Полно тебе, Луш, — вмешался примирительным тоном Красный, — не заносись! Ведь он в сущности прав! Не всякому посчастливилось, как тебе, быть приговоренным к смерти, да еще не раз, и не всякий, кто пожелает, бывает каторжником… Лучше поладить между собой и затем сговориться, чтобы в один прекрасный день всем вместе бежать отсюда, тихонько и без шума! Как видите, друзья, и мы здесь не по своей воле и не ради своего удовольствия! — добавил он, обращаясь ко вновь прибывшим и потирая свой ноющий от боли спинной хребет.
— Ну, так-то лучше! Постараемся жить в мире и согласии, хотя мы и различных с вами убеждений и понятий!