Минуту спустя они услышали голос этого человека, певшего одну из меланхолических и заунывных песен гаучо, которые все имеют один и тот же мотив, хотя слова их изменяются.
Вскоре он перешел на шаг и направился, не переставая петь, к Лос-Оливос, он исчез среди деревьев и несколько минут спустя появился снова, пустив лошадь карьером и несясь по той дороге, по которой ехал раньше.
— Его преследуют, Мигель?
— Нет, Эрмоса!
— Посмотри, его уже не видно более!
— Я понимаю все!
— Что ты понимаешь? — спросил Луис, у которого не было такой способности к наблюдению, какой обладал Мигель.
— Я понял, что Тонильо не нашел никого в роще, что он слез с лошади, стал искать и нашел свежие следы лошадей, которые направились туда же, куда поехал теперь и он, чтобы убедиться в своих предположениях.
Молодой человек запер окно, и они вернулись в столовую, где едва просидев десять минут, заметили из окна, выходившего на реку, Тонильо, мчавшегося карьером по берегу, он поднялся на холм и скоро достиг дверей дачи.
— Они едут там, сеньор, — произнес он своим характерным тоном гаучо.
— Сколько?
— Трое.
— По какой дороге?
— По верхней.
— Ты видел лошадей?
— Да, сеньор, одну.
— Ты ее знаешь?
— Да, сеньор.
— Ну?
— Та, которая впереди — пегий иноходец, — принадлежит подполковнику Мариньо.