— Сеньор Викторика, не делайте ничего против этого молодого человека, по крайней мере, пока не получите особого приказа татиты.
— Если вы требуете этого…
— Да, я требую этого, пока Корвалан не передаст вам приказания.
— Очень хорошо.
— Я немножко знаю эту историю. Но разве мы можем терпеть, чтобы татита служил ширмой, вы понимаете меня?
— Да, да, сеньорита! — отвечал Викторика, довольный тем, что он может сыграть злую шутку с доньей Марией-Хосефой.
Довольный, он предложил донье Мануэле послать к ней полицейского комиссара тотчас же, как только он прибудет с вестями из лагеря.
— Но вы мне обещаете, — прибавил он, — что хорошие или дурные будут эти известия, но вы сохраните их лишь для себя одной до тех пор, пока я не опубликую их так, как требует того мой долг?
— Я обещаю вам это.
— Тогда, доброго вечера, Мануэлита!
Начальник полиции удалился, пройдя через толпу, в которой никто не осмелился остановить его, чтобы спросить о новостях.
Место, покинутое Викторикой, не осталось пустым: почти тотчас же его занял один федералист и стал поздравлять девушку с вероятным и в особенности близким торжеством ее отца над Лавалем.
В то время как донья Мануэла просила этого нового собеседника пойти попросить негритянок не кричать так громко на дворе и сказать им, что отец ее с величайшим удовольствием примет их в своем лагере, донья Мария-Хосефа прощалась с каким-то человеком высокого роста, лет тридцати восьми или сорока, с прекрасными глазами и смуглым цветом лица, носившим густые черные усы и одетым в драповую куртку, черные панталоны с пунцовым бантом, жилет и галстук того же цвета с огромным девизом и длинным кинжалом за поясом.
— Итак, в добрый час! — говорила ему невестка Росаса.
— Да, сеньора, я буду у вас до семи часов утра, чтобы сообщить вам о результате.
— Но если будет что-нибудь новое раньше, уведомите меня.
— Хорошо, сеньора!
— Я останусь здесь всю ночь, по крайней мере до того времени, как мы получим известия от Хуана Мануэля, особенно помните, что не надо давать пощады никому из них: вы знаете, что все, кто спасется, присоединится к Лавалю.
— Будьте спокойны, сеньора! — отвечал он со злой улыбкой, положив руку на свой кинжал.
— Викторика будет наблюдать за берегом от форта до Бока! — продолжала донья Мария-Хосефа.