…Вчера по-весеннему барабанил дятел, а сегодня как умерла тайга. Ни звука, ни малейшего движения. Снег и деревья в тяжелых белых шапках.
С заиндевевшими усами и бородой, в бурундучьей, невесть как сшитой шапке, Росин брел по тайге, слыша только шорох своих снегоступов.
Вот и слопцы. В который уж раз расчищал их от снега. «Неужели ни один тетерев или глухарь так и не соблазнится этой рябиной?» С каждой вывешенной для приманки грозди Росин осторожно срывал по ягодке. Каждую четную клал в рот и, долго смакуя, жевал, каждую нечетную откладывал в карман, Федору.
Пуф, пуф - разлетался под снегоступами снег. Росин возвращался обратно. В руках наготове лук и стрелы. «Хоть бы вспорхнул кто-нибудь. Хоть бы белка где перескочила… «Хвост тушки белки, - вспомнил Росин какую-то старинную статью, ратующую за употребление в пищу беличьего мяса, - хвост тушки белки должен отрубаться по эстетическим соображениям…» Вряд ли бы мы сейчас хоть грамм мяса выбросили по эстетическим соображениям!»
Неожиданно, хоть только этого и ждал, из-под снега вылетел тетерев и уселся на сук березы. Росин вскинул лук и, превозмогая боль в помороженных пальцах, натянул тетиву. Не чувствуя за болью меры, натянул сильнее - треск! - и древко лука переломилось…
– Нам все ветер встречь, - проворчал Федор, увидев в руках Росина обломок лука. - Сильно, поди, натянул. Мороз ведь.
Федор положил на стол дневную порцию мяса, рыбы и ягод.
– Как думаешь, кошка бы этим наелась? - спросил Росин, глядя на разложенные на столе крохи.
– Может, и наелась бы, если не с голодухи.
– Ну а как ты думаешь, мы на этом пайке протянем еще хотя бы неделю?
– Не неделю протянем, если вот это есть будем. - Федор поставил на стол большой дымящийся горшок с бурой массой пареной коры.
– Опять за свое. Ноги ты с этой коры протянешь! Надо хотя бы удвоить дневные пайки. Пусть не хватит до весны. Пока съедим все, найдем какой-нибудь выход, добудем что-нибудь.
– Сейчас добыть надо. Паек таким оставим, хотя помаленьку, а на каждый день.
– «На каждый день»! Да я через три дня с голоду сдохну!
– Покуда лабаз не совсем пустой, с голода не помрем.
– Но я больше не могу! Не могу есть крохи, когда хоть раз можно наесться досыта! Я только и думаю о еде! Ни о чем другом не могу думать!
– А я еще о Наталье с Надюшкой думаю. Мне к ним вернуться надо. Потому вот и кору ем.
Росин прошел туда и обратно по избушке и резко повернулся к Федору:
– Ты думаешь, я меньше тебя вернуться хочу! - Еще раз прошелся туда, обратно. - Изверг ты. - Росин сел и, обжигаясь, принялся есть кору
– Ты хоть подуй.