Соленое озеро

— Хорошо. Садитесь немедленно на коня и привезите нам главного хирурга Ирвинга. Он, должно быть, ученее, потому у него и более высокое звание.

— А пока я пошлю за доктором Кодоманом, — сказала Аннабель.

Отец Филипп сделал гримасу.

— Не люблю я доктора Кодомана. Но, действительно, нужен добрый час, чтобы съездить в лагерь и вернуться оттуда. А доктор Кодоман может быть здесь через полчаса. Мы не имеем права терять столь драгоценное время.

Кориолан и офицер уехали. Аннабель и иезуит остались у пастора, с ними еще и Роза, которая, кудахтая, читала молитвы и перебирала амарантовые фиолетовые четки.

Доктор Дарий Кодоман, экс-профессор судебной медицины на медицинском факультете в Париже, был единственным врачом в городе Соленого озера. Он много раз пытался попасть в дом к Аннабель, но безуспешно. Очевидно, он не сердился на нее за это, потому что через несколько минут был уже там.

— Сударыня! Отец мой! — сказал он, изысканно расшаркиваясь перед ними.

Отец д’Экзиль подвел его к кровати, на которой лежал больной. В кратких словах объяснил в чем дело. Каждую подробность доктор подчеркивал одобрительным кивком головы.

— Так и есть. Да, это так!

Он задумался.

— Тут не может быть двух диагнозов. Боль в горле, боли в надбрюшной области, оцепенение, мурашки по телу, болезненные судороги, повторные обмороки... Прострация полнейшая, угасший голос, сухая кожа... Лихорадки нет, но большая слабость и сонливость. Ошибиться, повторяю вам, невозможно.

Он наклонился к иезуиту и к молодой женщине.

— Он погиб!

Аннабель всплеснула руками.

— Какой диагноз вы ставите? — спросил между тем монах.

— Болезнь, к счастью, чрезвычайно редкая. Но если уж она случается, то не выпускает своей жертвы. У этого несчастного — тяжелая форма желтухи, называемая злостной, или коварной желтухой, — острая желтая атрофия печени, или внезапное общее ожирение. Это та самая болезнь, о которой Рокитанский и Виндерлих...

— Нельзя ли чем-нибудь помочь? — спросила Аннабель.

— Ничем, — сказал Кодоман. — Это одна из тех болезней, перед которыми наука абсолютно бессильна. Ничего. Скоро обнаружится рожистыми пятнами желтуха. Потом будет бред с судорожным сжатием челюстей, судороги, потом — коматозное состояние, потом смерть.

— Несчастный, несчастный! — повторяла, ломая руки, Аннабель. — А нет ли у вас, доктор, средств, чтобы сделать менее ужасными его последние минуты?

— Постараемся, — сказал доктор.