Джигит упрямо трясет головой.
— Убей меня, таксыр, я не пойду по Тропе. Она заповедная, заклятая она, все люди говорят. А Джилга-батыр — тот, что рассказывал о Диве, — взял с меня великую клятву — на ячмене и на ноже, таксыр, что я не ступлю на Заповедную Тропу.
— Ты дал клятву? Это еще что за новости?
Саллаэддин почесал переносицу тылом ладони:
— Все люди говорят: у Джилги одно слово, одно дело. Он сказал: «Поклянись — или нож меж лопаток». Я знаю гиссарские ножи, таксыр: мне не нужно говорить дважды.
Я знаю их тоже — гиссарские ножи: кривые, дамасской стали. Таким ножом — только дотронуться до кожи: дальше он пойдет сам.
— Ну что же, оставайся в Кала-и-Хумбе, Саллаэддин, — говорю я холодно. — Может быть, найдется здесь жалостливый человек, выменяет твоего коня на ишака — смирного, доброго, с черным крестом на спине: будешь возить навоз за город. Хорошее дело! Бо-ольшое дело!.. Мы пройдем по Тропе и без тебя, мулла-Саллаэддин… и без тебя, джевачи… если ты тоже дал клятву.
Джафар испуганно поднимает брови.
— Ты издеваешься надо мною, тура-шамол, по всегдашней твоей милости ко мне. Разве мне, служителю великого эмира, допустимо давать кому-нибудь клятвы?
— Ты пойдешь, значит?
Вздохнув, он потянулся за четками. Саллаэддин, беспокойно постукивая пятками, кашлянул. Но джевачи молчит, шуршит бусами. Не вытерпел Салла:
— Э-э, тура, не может он пойти! Закона нет.
— Он верно говорит, — горестно закивал Джафар. — Подлинно: нет закона! Если бы обо мне речь — неужели я не умер бы по одному твоему знаку, о государь мой вихрь! Но, по неизреченной благости своей, светлейший приказал мне представлять при тебе его особу, чтобы тебе был всюду заслуженный почет. Нельзя мне поэтому ходить заклятыми местами. Ведь если я на себя возьму грех заклятого места, не на меня ляжет он, и не на семейство мое, и не на мой род (разве я бы пожалел для тебя всю эту пустошь), — а на самого эмира: потому что он в моем лице здесь, таксыр. Какою смертью искуплю я, если наведу на него заклятье!
— Вот хитрая шельма, — говорит Жорж: я перевожу ему слова джевачи. — Не пришлось бы нам, в самом деле, поворачивать оглобли. Да, пожалуй, в конце концов так и лучше будет: ведь на Тропе — это уже достоверно — нет людских поселений. Стало быть, работы нам не будет. Пойдем через Каратегин. Ты помнишь, профессор тоже говорил, что именно в Каратегине вероятнее найти нужный нам череп.
— Я свой теперь череп ищу, Жорж. И я не поверну от Тропы.
Жорж подозрительно посмотрел на меня сквозь очки:
— Свой череп? И то. Ты какой-то странный стал здесь, в Кала-и-Хумбе.
В полночь, когда я укреплял аркан, он неожиданно поднял голову с подушки.
— Я давно хочу тебя спросить…
— О чем?