— Пагады, дарагой! Не все сразу. — И продолжал: — Прежде чем утверждать, надо еще уточнить кое-какие детали. Например, почему Харлампий Матуа так не хочет, чтобы мы узнали, сколько на самом деле проиграл Русик Зазе, а?
— Может быть, опасается, что его спросят, откуда такие деньги? — предположил я.
Никита с сомнением пожал плечами:
— Вряд ли. Если бы такие, как он, боялись людского мнения или таких вопросов, никто каменных особняков с бассейнами не строил бы. Они, к сожалению, здорово приспособились: не пойман — не вор! Нет, тут другое. Есть у нас некоторые соображения, я тут попросил кое-кого кое-что проверить.
В этот момент дверь открылась, и в кабинет вошел Гольба, а с ним еще один молодой человек лет двадцати пяти, с тонким, почти девичьим лицом.
— Ага! — обрадовался Епифанов. — Вот и наш друг из соседнего отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности. Познакомься, — сказал он мне, — гроза махинаторов и расхитителей капитан Валерий Бегвая.
Рука у капитана была неожиданно твердой, и таким же твердым был взгляд, который с лихвой компенсировал избыточную тонкость черт.
— Готовы? — поинтересовался Епифанов. — Ну, поезжайте. И корреспондента возьмите с собой, ему любопытно будет.
— Куда? — удивился я.
— А вот увидишь!
Вывеска на проходной оповещала, что здесь находится цех ширпотреба Сухумского ремонтного завода. Ворота были открыты настежь — заходи кто хочет. Мы и вошли.
Территория представляла собой пустырь, окруженный высоким забором, вдоль забора притулились пять или шесть одноэтажных зданий довольно убогого вида. Но когда мы толкнули дверь в одно из них, то убедились, что внешность обманчива. Здесь развернулось вполне современное производство.
Пыхтел, сверкая никелем, новенький пресс явно импортного происхождения, из-под него неумолимой чередой сыпались в большую корзину какие-то детали. В просторных емкостях булькали красители, коротко прыскал пульверизатор, за перегородкой гудели комарами сверла. Перед большим столом посередине сидели человек семь-восемь мужчин и женщин, они, как я понял, занимались сборкой готовой продукции. Едва мы успели осмотреться, как рядом с нами словно из-под земли выросла миловидная женщина с улыбкой, которая была не столько гостеприимной, сколько натянутой.
— Начальник цеха, — отрекомендовал ее нам Бегвая, а ей сообщил: — Товарищи из министерства интересуются вашей работой.
Поняв, кажется, что это не ревизия, начальник цеха улыбнулась естественней и сказала:
— Пойдемте, я вам все покажу. В этом цехе у нас делают солнцезащитные очки. Стараемся следить за модой. — Она взяла одну пару, протянула нам: — Видите, и форма, и расцветка — все как в последних импортных журналах. Отдыхающие покупают их с большим удовольствием, прямо расхватывают. Давайте перейдем в следующий цех.
В следующем цехе делали волосодержатели в виде огромных цветастых бабочек, заколки для волос, веера. В соседнем — «пекли» клипсы, серьги, штамповали ажурные пляжные сумки. Еще дальше затейливой конфигурации ткацкий станок плел из разноцветных капроновых нитей плотную рогожку — здесь шили модельную летнюю обувь.
При очередном переходе из цеха в цех я поотстал и тихонько спросил Бегваю:
— Послушайте, что за бред?! Ширпотреб должен ведь изготовляться из отходов производства! Это что — все отходы ремзавода?
Валерий тонко усмехнулся: