Ему это сияние показалось ощутимым, как удар тока, — радиация проникла в скафандр! Николай резко отдернул голову — трубочка погасла. «Ничего, все обошлось быстро, — с колотящимся сердцем успокаивал он себя. — Значит, гамма-лучи. Интересно, при какой же интенсивности скафандр начинает пропускать лучи?» Он поднес к воронке щуп, и стрелка счетчика метнулась к концу шкалы. 2000 рентген — то, что убивает незащищенного человека мгновенно…
Якин, возившийся в это время за камерой, поднял голову и увидел, как в перископических очках Николая появился и исчез красный свет.
— Ты чего это извергаешь пламя?
— Тебе видно? Запомни: при двух тысячах рентген скафандр начинает пропускать гамма-лучи. Следи за счетчиком…
— Добро…
«Что же это за дыра? Дефект в бетоне? Не может быть, за такие дефекты изготовителям сняли бы голову!..» Самойлов опустил в отверстие щуп счетчика; стрелка заметалась по шкале, потом стала падать — радиация уменьшилась. Щуп ушел на 30 сантиметров в глубину, не встречая преграды. «Глубоко!» Он опустил щуп еще чуть ниже — и снова с пугающей внезапностью вспыхнул индикатор, на этот раз другой, справа у щеки, тот, который был связан с правым рукавом скафандра.
Рука! Он слишком приблизил руку к радиоактивному бетону! Лицу стало жарко, по потной коже спины рванулись морозные мурашки. Самойлов потерял самообладание, резко отдернул обратно руку и вытащил из отверстия только обломок стеклянной трубки.
— Ах ты, дьявольщина проклятая! — выругался Николай, забыв о микрофоне перед ртом.
— Ты что? — донесся удивленный голос Якина.
— Да щуп разбил, понимаешь… Эти чертовы вспышки только на нервы действуют!
— А-а… Иди-ка сюда! — В голосе Якова слышалось удивление. — Здесь, кажется, была неисправность.
Самойлов слез с камеры и, осторожно обходя обломки труб, железа и бетона, подошел к Якину. Тот — по другую сторону мезонатора — согнулся над переплетением толстых медных шин, изоляторов и катушек.
— Вот, смотри… Я решил проверить электрическую часть. Это, если помнишь, вытягивающие электромагниты… — Он черной перчаткой коснулся катушки на железном сердечнике, покрытой лоснящейся масляной бумагой. — Видишь? Типичное короткое замыкание на корпус.
Действительно, в одном месте через масляную бумагу к железу сердечника выходила черная, обуглившаяся линия: будто червяк прогрыз в изоляции дорожку от меди к железу. Это было место пробоя.
— Вытягивающие электромагниты отказали. Понимаешь?
— Ну и что? — возразил Николай. — При таком взрыве, конечно, должны быть всякие пробои, короткие замыкания и тому подобное, хотя бы от высокой температуры. Здесь все полетело, не только эти магниты… («Нашел какую-то мелочь!» — подумал Самойлов, раздраженный своей неудачей.) Ты, я вижу, везде находишь электрические пробои… Ладно, сфотографируй, потом разберемся…
Но Яков все-таки доказал свое.
Вечером на полу одной из комнат института была расстелена огромная сиреневая фотокопия общего вида мезонатора. Самойлов и Якин ползали по ней на коленях.
— Так….. Вот здесь главная камера, тут облучение… — задумчиво повторял Николай, водя карандашом. — Там — окно во вспомогательную камеру.
Рядом были разложены еще не просохшие увеличенные фотоснимки того, что сейчас осталось от камер. Снимки были покрыты сыпью белых точек — следами радиации.
ebooksa