СНЕЖНАЯ ЛОВУШКА
Я хотел бежать и не мог — ноги прилипли к полу. Хотел запереть дверь, но щеколда была сломана. Шаги приближались — тяжелые, неотвратимые… Я уже слышал, как он дышал, стоя по ту сторону двери. Я пытался удержать ее своим тощим плечом. Я навалился на дверь из последних сил, но она медленно открывалась. В комнате было темно… Абакумов продолжал открывать дверь. Охваченный ужасом, я попытался закричать, позвать на помощь, но горло перехватило. Я орал изо всех сил, а из горла выходил какой-то слабый писк, как у раздавленного птенца…
— Николай, Николай, проснись! — расталкивал меня отец.
Ох, какое счастье, что это был только сон!
— Выпей холодной воды… Подожди, я подам. — Отец зажег лампу и набрал в кружку воды.
Я с жадностью выпил.
— Не нравятся мне эти постоянные кошмары! — озабоченно сказал отец. — Полярная ночь, что ли, действует?
— Папа, можно не тушить пока лампу? — попросил я.
— Ладно. Я, пожалуй, закурю.
Я обрадовался, что отец закурил. Минут десять, значит, не ляжет. Он спал на топчане, я — на теплой лежанке. Ночью очень выдувало помещение. Термометр на стене показывал всего шесть градусов. Но лежанка так приятно пригревала снизу. Спасибо Борису Карловичу!
— Может, ты есть хочешь? — спросил отец.
Я сказал, что голоден, лишь бы он дольше не ложился.
Отец открыл банку компота. Я немного поел со свежей пшеничной лепешкой (мы пекли их на ужин). Отец посмотрел на часы:
— Три часа, сынок! Ешь скорее и ложись. Тебе не холодно?
— Нет, папа.
Я поставил компот на стол и с удовольствием забрался под теплое одеяло.
— Что же ты видел во сне? — поинтересовался отец, улыбнувшись мне.
— Не помню, — сказал я уклончиво. Я стеснялся сказать ему, что так боюсь Абакумова.
Отец потушил лампу и тоже лег.
— Ты не бойся, Коленька! — сказал он ласково.