— Недели полторы—две, — сказал Тараканов.
— Согласен. Наши люди будут ожидать вас с двадцатого числа в известном вам месте.
— Хорошо.
Они разошлись, не прощаясь. Тараканов вышел из музея, а Артур еще некоторое время задумчиво бродил среди чучел и скелетов давно вымерших животных.
На кладбище, возле склепа Тихвинских, стояли Витоль, Макар и еще двое сотрудников Петроугрозыска.
— Ты уверен, что кладбищенский сторож именно тот самый плотник Митрич? — спросил Витоль Макара.
— Он, товарищ Витоль. По всем описаниям — он, — сказал Макар удрученно.
— Ты говорил, что его убили лагутинцы.
— Так мне сказали в деревне. Наверно, он сам пустил этот слух.
— Почему ты дал ему уйти? — резко спросил Витоль. — Почему ты не задержал его?
— Растерялся, товарищ Витоль. Ну каких-нибудь две минуты упустил… В голову не пришло, что он может сбежать…
Витоль бросил давно погасшую папиросу и сунул в рог свежую.
— Опыта не хватает, Карл Генрихович, — виновато заметил Макар.
— Н-да, не хватает. Только не опыта, а сообразительности. Сдашь дела Когану и Булатову.
— Нет, Карл Генрихович, — возмутился Макар, — я этого дела ни Когану, ни Булатову не отдам. Я на прошлой неделе в Народном доме выступление товарища Луначарского слушал и хорошо понял, что пролетариату без общечеловеческой культуры, — Макар провел по шее ребром ладони, — во! И коллекцию эту мы обязаны найти.
— Хорошо, что ты это понял, — сказал Витоль. — Но дело это я у тебя все-таки забираю. Завтра с утра займешься ограблением на Кирочной. А вы, — обратился он к стоявшим рядом сотрудникам, — явитесь ко мне через час.
И он быстрыми шагами направился к воротам кладбища. Булатов, худощавый брюнет с аскетическим лицом, сочувственно похлопал Макара по плечу:
— Не раскисай, Макар. Революции, в конце концов, безразлично, кто именно спасет ее достояние. Важно, чтобы оно было спасено!
— Понимаю, — сказал Макар. — Но я хочу сам… Сам! Сам хочу докопаться!
— В другой раз, — бесстрастно сказал Булатов.