— Дров я тебе не дам.
— А мне дров и не надо, — хмуро ответил Макар.
— И торфу не дам.
— И торф мне без надобности.
— А угля нет! — почему-то почти ликующе сказал Петровых. — Уголь только по ордерам Петросовета.
— Мне и угля не надо.
— Что ты ко мне ходишь? — снова усаживаясь за огромный стол, сказал Петровых. — Все я тебе рассказал. Все. Ничего больше не знаю.
Макар оглядел кабинет Петровых. Здесь в прежние времена была, вероятно, просторная гостиная барского дома. Макар подсел к столу Петровых, на котором, занимая чуть ли не половину всей поверхности зеленого сукна, стоял роскошный серебряный чернильный прибор с чернильницей в виде римской колесницы, запряженной четверкой лошадей.
Макар немного помолчал и, стараясь не глядеть в глаза Петровых, сказал:
— Да нет, я не по делу. Я так зашел. Проходил мимо… Дай, думаю, загляну к Петровых, как он там поживает…
Петровых облегченно вздохнул.
— Я теперь другим делом занимаюсь, — сказал Макар. — На Кирочной среди белого дня у одного известного артиста квартиру очистили. Все до нитки вынесли… В том числе бронзовые канделябры в стиле рококо.
Петровых протянул Макару пачку папирос. Оба закурили.
— Слушай, Петровых. Не по службе, а так просто… Может, еще что-нибудь вспомнишь? Кто еще, кроме перечисленных тобой лиц, присутствовал при реквизиции коллекции? Кто еще там был?
— Тьфу! — в сердцах сплюнул Петровых. — Что ты ко мне пристал — кто да кто? Ну, попугай еще присутствовал!
Макар опешил от неожиданности.
— Ты надо мной не издевайся. Какой такой попугай?
— Точно тебе говорю. Попугай. Не то ара, не то какаду. Старуха покойница сказывала, ему чуть ли не двести лет. — Петровых рассмеялся, припомнив что-то смешное. — Я его чуть не шлепнул, гада!
— За что?
Петровых затянулся и закашлялся.