«Если на куски — скажешь», — ехидно возразил некто голенький, липкий, сидящий внутри.
«Не скажу!» — ярился в тоскливом страхе Султан.
Коридор уперся в тяжелую, глухую дверь, обитую дерматином. Караульный дернул ее за ручку, распахнул и выпятил подбородок:
— Вперед!
Султан шагнул через порог. Караульный вышел и притворил дверь. В огромном кабинете за большим столом сидел маленький седой человек и писал. Султан присмотрелся и удивился: «Какой недоносок. Меньше меня. Совсем пацан. Если будет бить, валла-билла, справлюсь. Дам по башке этой железкой, что на руках, с него хватит».
Немного успокоился, стал рассматривать кабинет. Маленький человек отложил ручку. Взгляд его уперся в лицо Султана, и у того стали слезиться глаза от нестерпимой плотности этого взгляда. Султан оторопел, согнулся, поморгал — в глазах щипало, как от лука, неожиданно для себя закричал:
— Не знай... ничто не знай! Сапсем дырявый башка, фамили не знай, как звать — тоже не сказал, гаварил: айда на поезд налетать будим, стирлять ми будим, ты лошатка караулить будишь!
— Ты чего кричишь? — удивился Быков. — Не знаешь, и не надо. Как звать?
— Чо ти гаварил? — осекся Султан, перевел дыхание.
— Спрашиваю: звать как?
— Моя звать Султан.
— А отца как звали?
— Али Бичаев звали.
— Значит, Султан Алиевич. Вот и ладненько. А я Быков. Дети есть?
— Нет дети. Дженщина тоже нет.
— Кулагин! — неожиданно громко крикнул маленький человек, и Султана передернуло от металлической зычности его голоса. В дверь просунулся караульный.
— Слушаю, товарищ Быков.
— Ты какого дьявола его в наручниках привел?
— Так он буйный, товарищ командир. Орет, ногами в дверь лупит.
— Странный ты человек, Кулагин, — пожал плечами Быков, — посади тебя в камеру на три дня с дыркой на интимном месте, небось не так заорешь, а? Ты, брат, наручники-то сними.