— Ты знал, что здесь творится или случайно? — резко спросил Воронин, старый чекист, буденновец.
— Да, я уже несколько дней хожу сюда, — признался Медведев.
— Что же делать?
— Давайте оставим им всю еду! — предложила черноглазая девочка и шмыгнула носом.
— Конечно, конечно, — засуетились женщины, выгружая припасы на землю.
— А дальше что будет? Так же невозможно оставить! — побагровев, воскликнул Воронин. — Надо что-то придумать! Почему в других местах организуют интернаты, ну, я не знаю... трудовые колонии...
— Коммуну! — сказал Медведев.
— Черт возьми, неужели не могут у нас организовать коммуну?
— Вы же знаете наш райнаробраз! — вздохнул Наружный. — Полтора человека, и средств ни копейки лишней.
Потом никак не могли вспомнить, кто первый предложил взяться за это дело самим. И вдруг все показалось возможным. Долго шумели, доказывая, с чего и как надо начинать. Ведь в Москве, в Харькове, в Киеве по призыву Дзержинского чекисты уже организовывали подобные коммуны.
— А в Звягиль что же, не пойдем? — вспомнил кто-то из детей.
— Звягиль? Вот же он! — показал Медведев на город.
— Да это наш город!
— Звягиль — его древнее название. А сейчас это Новоград-Волынский. Звягиля больше не существует! Хотя... — Медведев заглянул в карьер. Бледные огоньки костров засветились в его глубине. — Вот это, пожалуй, еще Звягиль. Пора, пора ему окончательно исчезнуть!
К городу подошли, когда уже стемнело. Прощаясь, кто-то не удержался и не то с удивлением, не то с восхищением сказал:
— Медведев, а Медведев! Ну и хитер же ты!..
И всем сделалась ясной его сегодняшняя уловка. Он сам, не обидевшись, смеялся, признаваясь:
— Схитрил! Честно говорю, схитрил, братцы! Нарочно завел к карьеру.
Со старой фотографии смотрят испуганные, растерянные лица маленьких оборвышей. Однажды ночью их вытащили из гранитных щелей карьера, из мокрых, темных подвалов и привезли в уютный белый домик с садом. Чекисты целыми семьями вышли на эту небывалую операцию. А сколько было перед тем хлопот! Сколько было вышито салфеток, накидок, полотенец и занавесок! Не хватало мебели — и то стул, то табурет пропадали из комнат здания ГПУ и чудесным образом перемещались в этот белый домик за городом. Наружный хватался за голову, за сердце и писал заявления об отставке. Очень трудно было достать кровати. Их собирали по всему городу. Но самой сложной оказалась проблема питания. Коммуна возникла среди года, и ни в каких сметах средства на нее предусмотрены не были. Сперва опустошили кладовые столовой Управления. Потом собрали деньги у сотрудников. После горячего выступления Медведева на заседании бюро горкома партии было принято решение о сборе по городу «шефгривенника» для коммуны. Но скоро коммуна съела и «шефгривенник», и «культгривенник», и еще какие-то суммы, из-за которых у Наружного был очередной сердечный припадок. Завхоз коммуны теперь ежедневно появлялся в кабинете Медведева, и по мрачному выражению его лица тот понимал: дела плохи. Последние запасы продуктов были на исходе.
Заведующий отделом народного образования всей душой сочувствовал организации детской коммуны, но помочь ничем не мог.