Василий молча кивнул и пошел искать командира.
Командир роты оказался почти сверстником Мити. Он прочитал записку Панкова, нахмурился:
— Пойдешь с нами? Если дорогу преградят, будем пробиваться с боем. — И обернувшись, скомандовал негромко: — В ружье!
Через десять минут рота в полном порядке выступила из казармы.
Сначала во дворе никто не обратил на это внимания. Но у самых ворот к командиру подбежал маленький вертлявый человечек в штатском и следом — два красноармейца.
— Чей приказ? Куда? Назад! Ворота! Часовые! Не пускать! — кричал человечек, размахивая руками.
Один из сопровождавших его красноармейцев бросился к зданию канцелярии. Митя нащупал в кармане наган, взвел курок. Командир роты, не останавливаясь, приказал:
— Вперед! Прибавить шаг! — и пошел прямо на вертлявого человечка.
Тот отскочил в сторону, отчаянно замахал руками и затараторил. От канцелярии бежали какие-то люди, потрясая кулаками и пистолетами. Но рота уже миновала растерявшихся часовых, вышла на дорогу и, не сбавляя шага, двинулась к Брянску.
Как раз в это время — было уже часа три дня — в городе ударили пушки. Это взбунтовавшийся артдивизион дал два выстрела по отряду вооруженных рабочих, занявших Трубчевскую улицу. Город притих.
У игрушечного розового домика со стрельчатыми окнами стояли станковые пулеметы, звучали тихие слова команды, строились и уходили вниз к Десне молчаливые рабочие отряды. Уже действовал военно-оперативный штаб во главе с Игнатом Фокиным, созданный два часа назад для борьбы с мятежниками.
Когда Панков и Митя вошли в кабинет Фокина, здесь были Жилин и вновь назначенный Москвой командир бригады, бывший полковник генштаба, чех Конюка.
Фокин у окна, держа одной рукой перед глазами железные очки, читал какую-то листовку. Оглянувшись на вошедших, сразу обратился к ним:
— Какое настроение в полках? Кто там командует?
— Настроение буйное. Офицеры в стороне, штатские распоряжаются, — хмуро отвечал Панков.
— Еще вчера, на митинге, поначалу никакой враждебности не было, — вмешался Жилин. — А сегодня днем Панкова Семена, когда влез на повозку — к порядку призвать, чуть самосудом не убили. Разграбили оружейный склад, кладовые... Сорганизовали их за ночь!
Фокин бросил листовку на стол.
— Коллективное творчество! Все тут — и эсеры, и анархисты, и еще кое-кто. — Он протер очки, спрятал в футляр, щелкнул крышкой. — Провокация готовилась заранее. Все говорит о заговоре. Цель ясна — захватить город и сдать Деникину. Будем держать оборону по Десне. Пулеметную роту направьте к Черному мосту.
Жилин кивнул и вышел. Некоторое время все молчали. На улице кто-то звонко, срываясь на высокой ноте, скомандовал: «Становись!»
— Агитация имела успех потому, что мы оттолкнули от себя середняка, — обратился Фокин к Панкову, наблюдавшему из окна, как строятся пулеметчики. — Ведь дезертир — это середняк. А ты говоришь, не пускать его в комбеды.