Тут хозяин конфиденциально наклонился ко мне и, не понижая голоса, забубнил:
— Филиалом гестапо была эта «Комета», если уж вы меня спрашиваете, инспектор!
— А почему вы не рассказали обо всем этом на процессе?
Сираков пренебрежительно махнул рукой:
— Что там было рассказывать, когда ничего нельзя доказать. Эти трое не вчера родились: документов и следов после себя не оставляли. Правда, и Сираков не лыком шит: гитлеровские полковники, приезжавшие под видом техников-инструкторов, шушуканье по кабинетам, поездки Костова и Танева во все концы страны — все это, особенно для меня, было яснее ясного…
— А кто, по-вашему, был главным?
— Конечно, Костов, — не колеблясь, ответил Сираков, потом, почесав в затылке, добавил: — Хотя под конец как будто Танев держал вожжи в руках. Полковники чаще всего засиживались в его кабинете, а Медаров и даже Костов дрожали перед ним.
— Дрожали?
— Дрожали, еще как. И в гангстерстве есть чины.
— Гм… — снова многозначительно хмыкнул я. — А как случилось, что в последний момент Костову удалось улизнуть?
— Этого я не знаю. Они эвакуировались из Княжева, а меня мобилизовали здесь, в Софии; с тех пор я их больше не видел. Даже за зарплатой посылал ее, — Сираков небрежно указал на жену. — А как это произошло, понять нетрудно: Танев становился все опаснее, но Костов был хитрее всех. Почуял волк проклятый, что дело швах. Договорился с немцами и смотался.
— С деньгами в кармане, — добавил я.
— Известное дело, с деньгами. В последние два года они все свои капиталы превращали в золото: чем сильнее становилась инфляция, тем скорее обращали они все в золото.
— Раз уж речь зашла о золоте, не могли бы вы сказать, на что, собственно говоря, жил в последнее время ваш брат? — обратился я к Сираковой.
— Но ведь… — начала хозяйка и умолкла, испуганно взглянув на мужа.
— Рассказывайте, рассказывайте! — подбодрил ее я. — В таких случаях следует рассказать все как врачу.
Сиракова судорожно сглотнула слюну и снова в испуге взглянула на мужа.
— Но ведь брат оставил мне сундучок просто так, чтобы я сберегла для него…
Правая рука-шпага хозяина описала дугу и остановилась на хозяйке, в то время как его сердитое лицо было обращено ко мне:
— Вот с каким человеком я живу под одной крышей!