— Вот полюбуйся! — голосом победителя сказал хозяин своей супруге. — До чего ты меня довела, даже инспектор милиции не может меня узнать!
Тут Сираков снова повернулся ко мне и жестом фехтовальщика указал на снимок:
— Это Константин Сираков, ученый, философ, мертвый, погибший, уничтоженный. А перед вами, — тут оратор воткнул воображаемую шпагу себе в грудь, — Коста Сираков — руина, Сираков-бухгалтер, грустные остатки мертвого прошлого…
— Да, сложно… — вздохнул я. — Но это немножко приближает нас к причине моего визига. Я тоже интересуюсь покойником, хотя и не таким символичным. Речь идет об Иване Медарове.
— Что-о? — воскликнула хозяйка, подавшись вперед.
— Да, гражданка, — проговорил я официальным тоном, который приберегаю для подобных случаев. — Как мне ни неприятно, но именно я вынужден уведомить вас: вашего брата нет более в живых.
Сиракова готова была заголосить, но под суровым взглядом мужа ограничилась несколькими слезинками и очень скромным всхлипыванием. Я закурил сигарету с облегчением, словно мне удалось, избежать крупной неприятности.
— Не так уж и неприятно… — пробурчал хозяин.
— Коста, стыдись, — в голосе женщины звучали неподдельные слезы.
— Я вижу, вы не слишком уважали покойного, — заметил я.
— Уважал? — переспросил Сираков. — Такие люди, как он, заслуживают не уважения, а…
Он взглянул на жену и умолк.
— Не стесняйтесь, — подбодрил я его, — заканчивайте свою мысль.
— Моя мысль ясна, — рявкнул Сираков.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что он заслуживает именно того, что с ним и случилось, — отрезал хозяин.
— Это звучит как смертный приговор.
— И я вынес бы его… Не моргнув глазом… если бы я выносил приговоры…
— Коста!.. — всхлипнула Сиракова.
— Замолчи! — прикрикнул на нее муж. — Да, да, осудил бы его, будь у меня такое право.