— Нет, что вы! Раз вы со мной, значит, у меня нет оснований для ревности.
— Вы, как всегда, правы. А мой приятель... Он сейчас далеко-далеко, где кочуют туманы...
— Уехал с искусствоведческой экспедицией? На русском Севере, говорят, есть еще заповедные места, сохранились изделия народных умельцев.
Инна с удивлением посмотрела на Романа.
— Нет, вы все-таки какой-то странный...
Роман вскочил со стула, зашагал по комнате.
— Да нет, обычный, а вот вы, Инна, вся в каких-то недомолвках, оговорках, всюду вам видятся сложности. Простите, что я это говорю. Но иногда трудно вас понять — будто говорим на разных языках.
— Но ведь вы, кажется, владеете французским? Значит, на чужом языке вам объясняться не в диковинку? — пошутила Инна.
— Даже зная буквальное значение каждого слова, можно не понимать собеседника.
Инна тяжело вздохнула. Оживление постепенно сходило с нее, она реже и не так вызывающе смеялась, под глазами четче обозначились полутени. Девушка удобно устроилась в кресле, зябко сжалась. Роману показалась она одинокой, усталой, увядшей, будто на холодных ветрах. Он принес материнский пушистый платок, набросил Инне на плечи. Она закуталась в теплую шаль, благодарно улыбнулась Роману.
— Ой, спасибо, никогда не чувствовала себя так уютно.
— Так что с вашим любителем древних шедевров? — напомнил Роман.
— «Пятерка» за спекуляцию... В свободное вечернее время читает лекции таким же неудачникам, как и он сам.
— То есть заключенным?
— И так их называют. Я предпочитаю вот это — неудачники. Они попались, им не повезло.
— Старая, затасканная песенка, — перебил Роман. — Воруют, мол, десятки, а «горят» единицы... Есть другая арифметика...
— Не будем спорить, — устало сказала Инна. — Тем более что вы, кажется, правы. — Она вспомнила что-то, дрогнувшим голосом сказала: — Вместе с Борисом Марковичем замели всю его компанию, от «тузов» до «шестерок». А «художник» уж на что был чутким, пугливым, а попался на горячем — торговал икону иностранцу.
— Отвратительно! — возмутился Роман. — Обкрадывать собственную страну! Ведь оригинальные древние иконы — народное достояние!
— С ним романила моя подружка. Золотой был мальчик, только прижимистый.
— Уж не вы ли были той подругой? — настороженно спросил Роман. — Впрочем, не хотите, не говорите.