Искатель. 1974. Выпуск №3

— Может, мне стоит вернуться?

— А какой в этом смысл? Ты лучше разберись как следует с этим Манагадзе и вещи привези. А коли Батон появится, то мы с ним тут управимся и без тебя.

И снова текли минуты, часы, часы. Стемнело. Потом по радио объявили: «Посадка на рейс 505 Москва — Тбилиси начнется через сорок минут…»

Я решил снова сходить в буфет.

Глава 36. ВАРИАНТЫ ВОРА ЛЕХИ ДЕДУШКИНА ПО КЛИЧКЕ «БАТОН»

День без конца. В магазине я купил уродскую серую кепку и ходил, низко надвинув ее на глаза, подняв воротник, и все равно казалось, что все смотрят на меня, пытаясь разглядеть в небритой опухшей грязной орясине белокостюмного пижона с веселой нахальной улыбкой.

И уговаривал все время себя, что это чушь, никто на меня не смотрит, никому нет до меня дела, и вообще на меня могут обратить внимание только случайно, но гнилое сосущее болото под сердцем уже затянуло меня по самое горлышко.

Толкучка в аэровокзале. Очередь за билетами. Паспорт Репнина в трясущейся грязной руке. Каменная тяжесть пистолета в кармане.

На такси ехал в Домодедово. Почему-то запомнился по дороге рвущийся на ветру красно-голубой газовый факел над трубой какого-то завода.

Тогда еще подумал, что у меня есть: совсем немного денег, пистолет… и больше ничего. Мне, оказывается, нечего терять. Может быть, угнать самолет?

От Тбилиси до границы — по воздуху-то — километров двести-триста.

Так что, попробовать? Мне терять совсем нечего…

Или сесть там на какой-нибудь внутренний рейс?

Решился? Или еще в самолете посмотреть?

И когда таксист затормозил около аэропорта, я все еще не знал, что же делать.

Народу было полным-полно. Вылетов не давали. Надо пойти в нижний буфет, там в уголочке притыриться потихоньку.

Подсел к двум каким-то крашеным девкам. Пергидрольные дворняжки. Мы их называли «перекисы». С ними сидеть лучше, одинокий больше привлекает внимания.

— Ну, девулюшки, коньячка хорошего попьем? Лететь не скоро…

— Ой, какой вы интересный!..

Чего-то они там бормотали без умолку, хихикали, дурищи, и мы незаметно выпили две бутылки коньяку, и совсем хмель меня не брал, а затопляла всего сухая палящая злоба на весь этот проклятущий мир, на этих крашеных сук, на эти толпы дурачья с мешками и чемоданами, на Тихонова. Хорошо было бы бросить на них на всех атомную бомбу — испепелить всех, всех к едрене-фене!