— Скажите, чего вам действительно хочется. — Голос Наттаны угрожающе задрожал.
Я желал только одного. Даже гнев не мог погасить мое желание. Можно было уладить дело и другим путем, без помощи слов. Сев рядом, я обнял Наттану за плечи и взял ее руку в свою:
— Вы хотите знать, чего мне действительно хочется… Так вот, мне хочется этого.
— А мне нет! — крикнула девушка и, вырвавшись, подошла к очагу и обернулась ко мне с затравленным видом, глубоко дыша и выставив перед собой руки.
— Лучше я пойду в мастерскую, — сказала она (глубокая морщина прорезала ее лоб), — нужно закончить тот коричневый холст.
— Простите меня! — воскликнул я, одновременно рассерженный и удивленный столь резким отпором.
— В чем вы просите прощения?
— Простите, что я позволил так вести себя.
— Ах, вы не понимаете!
Она вдруг отвернулась, и вид у нее стал жалкий: понуренная голова, по-детски круглый затылок и косы.
— Простите, — повторил я как можно ласковее.
— Если вы будете и дальше извиняться, я не знаю, что я сделаю! — сказала она с яростью.
— Хорошо, я не стану извиняться, но… мне
Наттана резко повернулась, сердито глядя на меня:
— Чего вы от меня хотите, Джонланг? Я не понимаю. Вы никогда ничего не объясняете.
— Я не хочу делать вам больно.
Глаза ее широко раскрылись, взгляд смягчился, но голос по-прежнему звучал сердито.
— Вот только что… ведь вы хотели меня поцеловать, правда?
— Да, Наттана.
— Как тогда на мельнице у Файнов?