На Пинежском – 800 штыков с 19 пулеметами.
В Печерском районе противник имел (в основном Белая армия) 900 штыков. Кроме того, в резерве было 30 000 штыков, 410 сабель, 154 пулемета, 124 автоматических ружья, 48 легких и 11 тяжелых орудий.
Все эти данные хранились в сейфе секретной части штаба армии.
Свои силы и средства командарм не доверил даже сейфу с двумя замками под охраной часовых.
Лазутчику, чтоб добыть точные данные о личном составе и вооружении Шестой Красной армии, надо было посетить все роты и батареи этого объединения, а чтоб здесь побывать, пришлось бы исходить сотни километров таежных дорог.
Но не дремали армейские чекисты. Их называли по-старинке – контрразведчиками. Они быстро научились выявлять вражеских лазутчиков, допрашивать, а в отдельные моменты, не терпящих отлагательства, применять к ним высшую меру социальной защиты. (Тогда эта загадочная фраза только входила в обиход, и уже не расстреливали, а «применяли высшую меру социальной защиты».)
Сведения о своей армии командарм держал в голове – она была надежней стального сейфа с секретными замками.
Перед Шенкурской операцией в голове командарма хранились сведения, за которыми охотились разведки Соединенных Штатов Америки, Англии, Франции, но, прежде всего, лазутчики генерала Миллера – они содержались на деньги Антанты.
К январю 1919 года Шестая Красная армия имела: 9729 штыков, 95 сабель, 210 пулеметов, 7 автоматических ружей, 70 легких и тяжелых орудий.
А вот что собой представляла Красная армия на момент перехода Северного фронта в наступление – об этом самые точные сведения имелись у командарма. Сведения ежедневно уточнялись. После каждого боя увеличивались безвозвратные потери. Госпиталями стали земские больницы, рассчитанные на десять-двадцать коек, к зиме они уже были переполнены, и тем не менее сюда привозили тяжелораненых, которым предстояло срочно делать операции.
Военных врачей всегда не хватало. Легкораненые размещались в крестьянских избах. Здесь их кормили, делали им перевязки, и по возможности отправляли к железной дороге, чтоб санитарными поездами отправлять на лечение в города Центральной России.
С усилением морозов интервенты приостановили наступление. Но только приостановили. Главные бои были впереди.
Северный фронт – это, по существу, одна (Шестая) Красная армия с приданными частями, переброшенными с соседних фронтов на время проведения наступательной операции.
…В то вьюжное морозное утро – в день прибытия из Вельска – командарму для сугрева преподнесли литровую кружку кипятка на сахарине и горбушку овсяного хлеба. Не обделили и его спутников – заросшего до глаз партизана в медвежьей шубе и начальника особого отдела армии в кавалерийской шинели до пят Матвея Лузанина.
Оказалось, что лыжники, которых предполагалось вести Зерчанинову, уже были в пути – стороной обходили Шенкурск, направляясь в устье Ваги, откуда ждали ледокольного крейсера с десантом пластунов Белой армии. Ледокольный крейсер, по всей вероятности «Косьма Минин» с артиллерией, и батальон десантников, могли значительно усилить Шенкурскую группировку, продержаться до весны, а весной возобновить наступление – соединиться с войсками адмирала Колчака.
В далекой Москве не один час стратеги Красной армии простаивали у карты Российской империи: Шенкурская группировка никому не давала покоя. Оставлять ее до весны, как однажды высказался Ленин, было бы «архиопасно».
39
Член Реввоенсовета Ветошкин доложил командарму обстановку. Относительно лыжников уточнил:
– Рота обошла Шенкурск слева и в двадцати километрах северней вышла на Вагу. Вместе с партизанами деревни Сметанки лыжники Шестой армии заняли оборону, имея при себе одну трехдюймовую пушку.
– Почему одну? – возмутился командарм. – Выделили четыре! Велика вероятность, что противник ледокольными кораблями попытается деблокировать Шенкурский гарнизон… А где остальные три орудия?
ebooksa