— А ну убери ногу, идол! — завопила Маруська. — Говорю — не открою, значит, не открою!
— Да угомонись, Марусь! — снова попросил Мишка. — Мы выпьем и уйдем себе тихонько!
— Говорю — убери ногу! — кричала Маруська. — А то вот жильцов позову!
— Каких таких жильцов? — спросил Клешков, просовывая голову из-за Мишкиного плеча. — А они у тебя прописаны? Маруська замолчала, разинув рот, потом все же открыла цепку.
— Ну входите, злыдни! — сказала она. — И чего только власть смотрит! А этот туда же: в кожане, а приходит водку лакать!
Оба прошли через темную прихожую на кухню.
На дощатом столе стояли два стакана и блестел при свете лампы, подвешенной у стены, пролитый самогон. Маруська вошла шаркая, поставила упавшую лавку, сказала:
— Пришли, так садитесь! Чего стали?
Клешков и Фадейчев хотели было сесть лицом к внутренним комнатам, но она так настойчиво совала им под ноги скамью, чтобы они сели спиной к двери.
— Сколько нести-то? — спросила она.
— Одну литровку, — сказал Мишка, а когда Клешков раскрыл было рот, дернул его за рукав.
Маруська вышла.
— Кто-то был и смотался. — Фадейчев дернул усом. — Самогон пролил и лавку повалил.
Сашка Клешков неслышно встал и прижался к косяку около раскрытой двери в комнату. Дверь была завешена серой занавеской. Клешкову послышался дальний шепот, потом зашаркали шаги.
Клешков сел на скамью между стенкой и столом, так что теперь ему виден был профиль Фадейчева и вход.
Маруська вошла, неся в руке бутылку с мутной жидкостью, в другой — два ломтя хлеба.
— Ты чем рассчитываться-то будешь? — спросила она. — Чай, советскими?
Мишка вынул пачку денег. Они с каждым днем стоили все меньше, и Клешков посмотрел на Маруську. Ее нестарое еще, распухшее лицо с фиолетовыми пятнами на щеках сразу же зажглось.
— Ты их в сортир отнеси! — заорала Маруська. — Они только там и годны! Чего я с ими делать буду?
Клешкову показалось, что вдалеке скрипнула дверь.
ebooksa