Поднимались они медленно. Пришлось огибать обширные подземные пещеры. Только через два часа они оказались выше подземелий, и лодка уверенно поползла наверх.
Пашка отыскал забытый кусок сыра, и они с Алисой разделили его.
И тут они услышали сзади стон. Очнулся Гарольд Иванович.
— Где я? — спросил он слабым голосом. — Я умер?
— Нет, вы живы, — ответил Пашка. — Хотя думаю, что вы заслуживаете смерти.
— Ах! — завопил Гарольд Иванович. — Выпустите меня немедленно! Моя коллекция! Они же ее разорят!
— Когда туда отправится экспедиция, — сказала Алиса, — мы попросим их забрать и вашу коллекцию.
— Нет, я не переживу! — рыдал Гарольд Иванович. — Двадцать лет я посвятил собиранию этих насекомых. Это смысл моей жизни! Я не занимался ничем другим!
— Так уж и не занимались! — сказал Пашка. — А кто был Четырехглазым диктатором?
— А кто? — спросил Гарольд Иванович.
Алиса обернулась. Ей показалось, что за очками глазки Гарольда Ивановича лукаво поблескивают.
— Он забыл! — возмутился Пашка. — Двадцать лет он всех мучил, а теперь забыл!
— А это был не я, — ответил Гарольд Иванович. — Честное слово, не я. Я даже из своей скромной квартирки выходил только в походы за насекомыми. Я ничего не знаю. Клянусь памятью моего дедушки, я ничего не знаю. Клянусь памятью моего дедушки, я ничего не знал!
— Оставь его, Пашка, — сказала Алиса. — Он ни в чем не сознается.
Гарольд Иванович горько рыдал. Он перечислял неизвестные науке виды открытых им насекомых. Он вспоминал паука Гарольди, и сколопендру Гарольди, и мокрицу Гарольди…
И так он стенал, пока Пашка не сказал:
— Хорошо, мы возвращаемся назад. Но учтите, что там вас ждут неандертальцы и ненавидящие вас гномы, я уж не говорю о лемурах… Возвратимся. Вас встретят с распростертыми объятиями.
Гарольд Иванович сглотнул слюну и замолчал.
Он молчал и тяжко вздыхал полтора часа подряд.
Потом вдруг произнес: