— Позови кого-нибудь из соседей, — приказал Антон Иванович. — Мы вынуждены сделать у вас обыск. — Подошел к Груздевой. — С кем виделась сегодня вечером на озере? — спросил с угрозой.
— Ты что, в своем уме?
— Я, гражданка Груздева, при исполнении обязанностей, и прошу вас!..
— Ладно уж, — махнула рукой, — я думала, как порядочные, за бутылкой…
— Вы знаете, что самогоноварение…
— Да замолчи! Немцы за самогон расстреливали, и то гнала!
— Пользуетесь гуманностью Советской власти? — спросил Петр Андреевич.
— Чего это он? — набросилась на Ротача Груздева.
— Правильно говорит, — одобрил Демчук. — Власть к вам со всем уважением, а вы!
— Это ты — с уважением? Ночью и с оружием?
— Ты помолчи, Леся Устимовна! — как-то сразу перешел на домашний тон Демчук. — Должны сделать у тебя обыск, поняла?
— Если самогон ищете — пожалуйста, есть еще… Сама покажу. Больше ничего нет.
— Сами посмотрим…
Вербицкий привел двух понятых. Молодую женщину с живыми глазами и старика — ее отца. Стали в дверях, с интересом осматриваясь.
Демчук предложил:
— Начали, товарищ Вербицкий, времени мало.
Собственно, в хате и смотреть нечего было — какая мебель в сельском жилье: сундук, шкаф, полочка с посудой…
Бутурлак сел у дверей рядом с Ротачем. Сказал тихонько:
— Я не верю, что эта женщина вместе с бандеровцами.
Тот наклонил голову.