— Запевала,—усмехнулся Борис. А прислушавшись, двгадался: — Сибирский соловей.
Мысленно старался выделить из птичьего хора отдельное голоса и мысленно подражать им. Получалось, может быть, не совсем точно, но занимательно.
— Пи-и-ить... Чуть-чуть, чуть-чуть,— просил жалобный голосок.
— Тюир-лиз, тюир-лиз... жив-ли, жив-ли,—спрашивал другой.
Первый продолжал настаивать:
— Чуть-чуть, чуть-чу-уть... пи-ить, пи-ить... А третий отрывисто защелкал:
— Цыть-цыть, цыть-цыть.,. жив-вить, жив...
И словно по команде, хор умолк. На каменистый гребешок набежала тень. Это запоздавшая туча, темяофио-летовая в середине, светлорозовая по краям, торопилась на запад, догоняя солнце. В траве зашуршали первые крупные капли дождя...
Борис перебежал под старый раскидистый кедр. Там все-таки спокойнее.
Но туча скоро ушла на запад, оставив за собой только легкую полоску тумана да шелест дождевых капель, срывающихся с листьев.
Повеселевший следопыт выбрался на тропу. Ему надоело сидеть на одном месте, и он решил сделать небольшой круг около своего караульного поста.
Однако брести по сырой траве, скользя набухшими сапогами по мокрому камню, тоже невесело. Борис свернул на узкую тропку, ведущую к обрывистым скалам, и почти столкнулся с Нуклаем. Бригадир рассматривал помятую траву, кучу углей и пепла.
— Не усидел? — спросил он растерявшегося спутника.— Видишь, что тут Басаргин наделал? Это уж явные следы. Старик даже консервную коробку забыл спрятать.
Нуклай ткнул носком сапога «Щуку в томате».
— Наши консервы,— узнал Борис.
— А чьи же больше?.. Ну, брат, побывал я и внизу. Там совсем глухо и на каждом шагу тропы маральи и козьи. Словом, конский след потерялся. Придется здесь ночевать. Утром виднее будет, а сейчас давай закусим.
Проголодавшийся Борис охотно сбросил со спины рюкзак.
ПЕРВАЯ НОЧЬ В ДОЛИНЕ СМЕРТИ
Димка уверенно вёл караван по знакомым местам. Повод свободно болтался в его руке,—умный Сокол ни на шаг не отставал от молодого проводника. И чем дальше уходил небольшой отряд, тем меньше Димка обращал внимания на дорогу. Он шагал почти машинально. Мысли подростка бродили далеко и от тропы, и от Долины Смерти.
Вот он лежит на большом ветвистом дереве, кажется, дубе. Лежит на развилке сучка и пристально-пристально вглядывается в дальние кусты... Скоро один из них еле заметно колыхнулся, и в высокой траве показалась ненавистная фигура в зеленом мундире. Он наводит ружье, прицеливается, и гитлеровец падает мертвым. За отца!