Тайные тропы

— А кто такой Кеша?

— Как кто? Комбриг Кривовяз.

— Его зовут, что ли, так?

— Зовут, но не все. Ну, и что еще твой Сивко наказал?

Повелко сказал, что директор завода просит совета, как выманить из города начальника гестапо Гунке. Подпольная организация патриотов города вынесла Гунке смертный приговор, и его надо привести в исполнение.

Сашутка залился звонким, задушевным смехом.

Повелко, сам шутник по натуре, удивленно поглядел на партизана, и с языка его уже готова была сорваться фраза: «Ты что, в уме, парень?».

— Я бы сам давно укокал вашего Гунке, да одно обстоятельство мешает, — улыбнулся Сашутка.

— Какое же обстоятельство? — не чувствуя подвоха, полюбопытствовал Повелко.

— То, которое и подпольщикам мешает, — Гунке умирать не согласен, — и Сашутка опять расхохотался. — Вынести приговор — одно дело, а привести его в исполнение — другое. Так можно и Гитлера, и Геринга и Гесса, и Гиммлера, и всех прочих «Ге» приговорить к смерти, а вот как им веревку накинуть на шею — эта вопрос.

Повелко возразил. Подпольщики редко выносят смертные приговоры, но уж если выносят, то приводят их в исполнение. И он назвал несколько фамилий гестаповцев, уничтоженных патриотами.

Сашутка не стал спорить, так как не желал портить отношений с новым товарищем, хотя в душе считал свою точку зрения правильной.

— И все у тебя? — спросил он Повелко.

— Все.

— Ну, а ты передай кому надо, что дела на фронте совсем хорошо развертываются. Наши вошли в Тарнополь, почти весь Крым освободили, осталось дело за Севастополем, но это орех крепкий и сразу его не раскусишь. Они, подлецы, за него драться до последнего будут. Потом скажи, — Сашутка передавал все от своего имени и не считал нужным ссылаться на кого-то, — нам на-днях с воздуха боеприпасов, взрывчатки, соли подбросили и, если что крайне необходимо, маленький заказик сможем принять и выполнить. Понял?

Повелко утвердительно закивал головой.

— Сегодня пятница, в понедельник опять здесь встретимся. А теперь прощай. Мне, брат, обратно шагать да шагать.

Связные пожали друг другу руки и разошлись. Сашутка пошел по течению ручья, а Повелко — вверх.

 

Ночью около сторожки лесника стоял часовой. Не немец, а русский, один из рабочих завода. Напряженно всматриваясь в темноту, он ходил взад и вперед по большой поляне, на которой находилась изба.