Сказкин поставил стакан на стол.
– Какой ковер?
– Ваш.
– Кто вернул?
– Они.
– Кто они?
– Эти, четверо.
Сказкин поднял стакан и с закрытыми глазами выпил.
– Кому… они вернули ковер?
– Себе.
Опустив руку, в которой был зажат телефон, Роман Романович приблизился к аквариуму, посолил его кормом, постукал пальцем по стеклу и вынул платок, чтобы стереть с головы внезапно выступившую влагу.
– Марина, – он наклонил голову к плечу, удерживая трубку, потому что вытирал руки платком. – Марина. Мариночка. – Роман Романович вдруг понял, что не знает, что сказать. Нужно было что-то сказать, а ему нечего сказать. Когда же это было в последний раз? А был ли он, этот раз? – А где Палач?
– Вот он.
Вот он… Еще, наверное, и пальцем показала, сука…
– А что вы сейчас будете делать? – спросил он, схватив подбородок, а потом выдавив его из кулака. – Нет, я так, неконкретно, чисто поржать. Меня просто распирает от любопытства, что вы собираетесь делать.
– Мы будем его возвращать.
Сказкин устало опустился в кресло, нащупал бутылку, приложил горлышко к губам.
– И долго, мать вашу, бесценный раритет будет кочевать из багажника в багажник? – когда он говорил, звуки его голоса гудели в бутылке, как пионерском горне.
– Понимаете, во время погони…
– Погони?.. – Сказкин размахнулся бутылкой, но спохватился так лихо, что расплескал виски себе на халат. – Я вас в погоню отправлял?!