Почти все столы были заняты. Большинство посетителей сутулились, листая пожелтевшие страницы, сосредоточенно крутили пленки микрофильмов, вставленные в малоудобные громоздкие проекторы. Кое-кто из исследователей прилежно переписывал документы в свои тетрадки и блокноты.
В зале работал очень пожилой мужчина, довольно чудной по обличью. Две женщины неопределенного возраста вполне соответствовали представлению Фризе об архивных крысах. Одна из них, читая документы, смешно шевелила губами и постоянно кивала головой. Наверное, соглашалась со всем, что было в них изложено.
На столах рядом с дамами лежали горы папок.
Перещеголяла их в этом только молодая брюнетка, сидевшая рядом с Таисией Игнатьевной. Она время от времени выглядывала из-за нагромождения папок, словно солдат из окопа. И, как показалось Фризе, сочувственно ему улыбалась. А еще он подумал, что улыбчивая брюнетка наверняка могла бы порассказать ему о Лене Павлове. Приветливое миловидное личико и любопытные глаза говорили о том, что ей никогда не приходится страдать от отсутствия общения.
Мысленно Владимир занес ее в список посетительниц архива, с которыми следует поговорить в первую очередь.
Заказанные Фризе материалы доставили из хранилища через два дня. Когда от стремительных каллиграфических записей, сделанных синодскими писцами, у Владимира зарябило в глазах, он, разузнав у заведующей, где находится буфет, отправился пить кофе. На лестнице его окликнули:
— Господин Фризе!
Оглянувшись, Владимир увидел брюнетку. Пробивавшиеся сквозь пыльное окно солнечные лучи эффектно высветили ее фигуру, облаченную в минимум одежды. Смотрелась молодая женщина вполне прилично. Про таких обычно говорят: «Все при ней».
— Вы спрашивали про буфет… Я как раз туда иду.
— Мне повезло.
Фризе подождал, пока брюнетка не спеша спустилась по ступеням.
— Генриетта. — Она протянула руку и дружески улыбнулась.
— Владимир.
— Владимир Петрович Фризе. Я слышала, как вы представлялись Таиске.
Они двинулись по узкому коридору, заставленному старинными, красного дерева, книжными шкафами. Шкафы были пустые и невольно наводили на мысль о мерзости запустения.
— У вас, Генриетта, прекрасный слух.
— Имеющий уши… — Она засмеялась. — А все — вредная Таиска. Посадила меня перед своими злыми очами. Только не думайте, что это большое удовольствие — слушать ее наставления новичкам.
— Отключаться не пробовали?
— Пробовала. Но когда приходит интересный мужчина… Вот и наша корчма.
— Салют, Алена! — поприветствовала новая знакомая Фризе худенькую, молодую буфетчицу. У буфетчицы было усталое, бледное лицо. А улыбка, которой она ответила на приветствие Генриетты, показалась Фризе неискренней.