Драйверы

— Ну, патронов-то в магазине восемь… А что мне еще оставалось делать, Боря? Трех тысяч у меня нет, водка тоже чужая. Я ведь за процент работаю. Я только по документам хозяин, а фактически… Эти отнимут — другие убьют. И очень не люблю я, когда меня оружием пугают. Это не игрушки — или стреляй, или спрячь и не показывай. А то — на пальце крутит… Амэрыканэц! — Ахмет помолчал, вспоминая эпизод схватки, и докончил: — Вот так все и было. Остальное вы и сами видели. Спасибо, что помог, Боря. Не пойму я только, откуда у тебя автомат появился, а? И странный какой… Это ведь израильский «мини-узи»?

— Точно, он! — Ухмыльнувшись подтвердил Борис. — В общем, это — длинная история, — Автомат этот у меня давно уже. Один хороший человек дал поносить. А то ходишь, ходишь без автомата — как без штанов. Неудобно. Да и привык я уже к нему.

С ума сойти! Он уже привык к нему, сукин сын. Нагло умыкнул из Колиной коллекции, а теперь уже и привык. Хотя, обстоятельства случились с нами тогда, конечно, форс-мажорные, как говорят юристы, но…

Вот гадюка семибатюшная. Приедем в Питер — все Коле скажу!

Эх, где-то сейчас Николай Иваныч наш? Что поделывает? В последний раз, когда виделись, сказал, что схорон свой на новое место переносить будет.

Испоганили все вокруг, говорит, истоптали. Как барсук, ей-богу…

Не думаю, что логиновских ребят что-нибудь кроме тех узкоглазых жмуриков и их барахла интересовало. Им Колины тайны — до фонаря. Хотя, наверное, и заглянули, ради любопытства, в подземелье. А для Николая Иваныча — все, конец… Да для него сама мысль, о том, что кто-то непосвященный сунулся в схорон — убийственна. И ведь перетащит, перенесет свой тайник куда-нибудь на другое место. И мне уже, наверное, не покажет — выпал я из доверия, Борьку привел, стрельбу устроил, а потом еще и Логинову координаты выдал, раскололся.

Хоть те бойцы узкоглазые и не по моим следам пришли, но — все равно…

Глава тридцатая

Как-то незаметно мы пролетели больше сотни километров. По-прежнему — ночь, круговерть снежинок в белом конусе света и рыкающий, словно зверь дикий, двухсотсильный дизель под задницами. А навстречу — дорога, дорога, дорога… Ахмет приютился в углу кабины, иногда уклончиво отвечал на наши вопросы, сам что-то спрашивал. Через некоторое время я загнал его в спальник, а сам спустился вниз, поближе к Бобу. Ахмет не возражал и минут через пятнадцать окончательно затих. Я все время старался в правое зеркало узреть — не светит ли кто-нибудь фарами позади нас? Не догоняют ли?

— Чисто, нет никого, Витек, — сказал Боб, заметив мое внимание к задней полусфере. Ему с водительского места лучше было видно, что делается сзади. — Эти малахольные чечены с ментом еще не скоро твою изоленту снимут. Ахмет на них столько намотал… Я правильно говорю, Ахмет, — не пожалел на бандитов изоленты?

— Не пожалел, Боря. Чего ее жалеть? — сонно отозвался маленький таджик.

— Да и колеса у них теперь только оторвать и выкинуть — в лохмотья, — Борька покачал головой, словно жалея прострелянные им самим колеса. — Ты молодец, Витя, что прихватил из дому моток ленты.

— Да сунул, что под руку попалось. Где-то там в сумке еще и кусок фала капронового есть. А в общем, и ты парень не промах, тоже кое-что полезное не забыл взять.

— И мне вот — под руку попалось! — хохотнул Боб. — Знаешь поговорку: тяжело в деревне без нагана? Дорога дальняя, мало ли что. Жалко, что магазин всего один.

— Зато на сорок патронов.

— На тридцать… Николай Иваныч только тридцать зарядил, чтобы пружина не ослабла. А сейчас в нем только двадцать шесть осталось.

— Испытывал?

— Ага. На Ладожское озеро еще в августе специально поехал и четыре пули — по банкам. Нормально бьет, метров на пятьдесят. А больше и не надо. Удобная штуковина, прикладистая. И по весу — в самый раз. Пушинка.

— Паразит. Махновец…