Судья поднял колокольчик, позвенел им.
Тишина кое-как установилась.
— Свидетель Кулашвили, во-первых, вы должны дать суду показания о тех, кто находится в данный момент на скамье подсудимых. А во-вторых, огульно оскорблять кого-нибудь никому права не дано. И в соответствии с определенной статьей процессуального кодекса я предупреждаю вас…
В зале опять зашумели, но несколько тише.
Судья позвенел колокольчиком.
— Я отвечаю за свои слова, товарищ судья. И, если вы разрешите, я укажу конкретно на лиц, сидящих в этом зале среди публики…
Судья пошептался с народными заседателями.
В зале снова стало тихо.
Кулашвили несколько успокоился, он терпеливо ждал.
— Он за свои штучки ответит! — пискливо выкрикнул кто-то из зала.
— Да, я отвечу! — не оборачиваясь на выкрик, отозвался Михаил Варламович. — Я, может быть, назову не всех, но те, кого я прошу вывести из зала суда, те рано или поздно, но тоже окажутся на скамье подсудимых. Тогда вы вспомните мои слова и это заседание. А пока, если тот, на кого я укажу, захочет подать на меня в суд за клевету, я готов нести ответственность.
Судья снова перекинулся двумя-тремя словами с народными заседателями. Те кивнули.
Кулашвили выпрямился и с убеждающей силой искренне заговорил:
— В этом нет нарушения социалистической законности, если из зала суда удалить тех, кого я заставал на месте преступления, но не успел схватить за руку. А вот если они останутся в зале, то в этом скорее будет нарушение законности. За каждое слово отвечаю. — Тут, словно по сигналу, зазвенели медали и ордена на его груди, как бы подтверждая сказанное.
— И дело не в том, какие они бросали мне оскорбления, едва я переступил порог суда. Эти люди сами являются оскорблением нашего строя, им нечего делить среди публики. Я их не успел схватить за руку, но до них дотянутся руки правосудия. Добро сильнее зла, если добру помогать, а злу мешать! И пусть не думают, что мы их не знаем и не видим.
Эдика передернуло. Какой-то ток пронзил его. Он машинально сунул руку в карман и стиснул рогатку, чуть не сломав ее.
— Товарищ судья! Конечно, я уважаю закон и дам показания, не вдаваясь в подробности, чтобы не раскрыть профессиональных тайн. Но во имя правды, во имя справедливости, во имя чести, которую топчут эти люди, разрешите мне указать на них и вывести их. Чтобы все видели, о ком я вынужден говорить, хотя мне неприятно даже произносить их имена и фамилии.
Судья обменялся взглядами с народными заседателями. Те уважительно склонили головы.
— Так, слушаем вас, — сказал наконец судья, и зал точно подался назад.
— Я могу указать, да? — спросил Михаил Варламович.