Поздний вечер. Пояс бурь на расстоянии от нас не больше, чем в трех или четырех лиг.
— Осталось не так уж и много, — говорит Слим. — Я подумал о другом...Тпру, Моисей! Тпру, мальчик!
Он дергает за поводья. Космик скрипит, останавливаясь.
Возле дороги висит, привязанный к стволу дерева, мужчина. Из его горла торчит большой железный клин.
Он провисел здесь не больше нескольких дней. Умер он в муках. Тяжело и долго. Он тощий. Выглядит изголодавшимся. Ему, должно быть, около сорока лет. Примерно одного с Па возрастом.
Неро каркает со своего места у меня на коленях. Я крепко держу его. Ворон хотел бы подлететь к трупу. Но кто-то уже изуродовал тело — вороны или другие пожиратели мертвецов.
— Ты знаешь его? — спрашиваю я.
— Еще с тех времен, когда я был мальчишкой, — говорит Слим. — Его звали Билли Шестерка.
Рот Слима двигаетца. Его большое, с двойным подбородком лицо покраснело.
Он начинает вылазить с повозки и я хватаю его за руку.
— Эй, эй! Што ты делаешь?
— Я собираюсь достойно его похоронить, — говорит он. — Я не могу оставить его вот так.
— А если кто-то увидит нас? — говорю я. — Што тогда?
Он сжимает губы. Он вздыхает, глубоко и громко, через нос, пока смотрит на Билли Шестерку.
Голос Лью слышитца из решетки над моей головой.
— Почему мы остановились? — шепчет он.
— Слим увидел кого-то знакоиого, — говорю я. Мы смотрим на Билли Шестерку. Все мы молчим с мгновение.
— Никто не заслуживает такой смерти, — говорит Лью.
— Он ушел в леса, когда Тонтоны забрали его землю, — говорит Слим. — После того как Распорядители приехали, Билли поклялся, што он будет создавать им проблемы настолько долго, насколько сможет.
— Я надеюсь, што он превратил их жизнь в ад, — говорю я.