Храброе сердце

Там не лица. Только форма. Пустая. Гладкая, как камень. А камень на ощупь слишком холодный и крепкий. Нет ни глаз, ни носа, ни губ.

Тогда шаман уходит. Я осталась одна. Дерево пестрит зелеными листьями. Его ветви, ствол, живые и новые.

Я держу в руках белый лук. И дикий, сильный ветер бормочет мои имя.

Саба. Саба. Саба.

— Еще больше вновь прибывших, — говорит Ауриэль.

Мы останавливаемся. Я щурю глаза на небо, суровое и безжалостное. Внизу в конце лагеря останавливаетца телега. Водитель сидит там долгое время. Затем он вылазит неуклюже на негнущихся ногах. Затем переместился, чтобы протянуть руку. Одинокий пассажир, похоже мужчина, не двигаетца.

— Што они здесь делают? — спрашиваю я.

— Они направляютца на запад, — говорит она. — Они не могут вернутца в Новый Эдем и не могут остатца здесь надолго. Они едут к Большой воде, к лучшей жизни. Они слышали истории — о хорошей жизни, о чистом воздухе — точно так же, как и твой брат. Они тоже хотят этого.

— Не только Лью, — говорю я. — Он и я, мы хотим одного и того же.

— Лью мечтает про оседлый образ жизни, — говорит она. — Он жаждет жить в одном месте, засаживать землю вокруг себя. Его руки чешутца, чтобы начать работать на хорошей земле, ставить еду на стол, выращенную им самим, растить детей. Но это не для тебя. Ты не можешь быть связанной. Ты должна иметь возможность свободно расти. Чтобы летать.

Она смотрит на меня. Во всяком случае, я так думаю. На ее глазах надета темная повязка. Любая вспышка света — будь то солнечный луч, отраженный в воде, или металл под определенным углом - может отвлечь ее от виденья, так что она должна защищать себя. Она ждет. Как будто я должна што-то сказать. Может я и должна. Но я не могу думать как и што. Я медлю. Тупя. Моя голова все еще наполнена моими ночными снами.

Ауриэль надевает на голову шаль. Мои глаза направлены на шаль. Она темно красная. Цвета крови. Точно такого же цвета, как шаль в моем сне.

Кто-то умер и положен в яму во весь рост. Голова была закутана в темно красную шаль.

Я хотела бы, штобы она сняла ее. Тени мертвецов давят на меня. Я не вижу их. Но я чувствую их, они так близки ко мне, что мне трудно дышать.

— Мне приснился пожилой мужчина, — говорю я.

— Да, — говорит она. — Намид.

— Он дал мне лук, — говорю я.

— Да, — говорит она.

Мы идем по лагерю по дороге между палатками. Дождь превратил сухую землю в борозды по щиколотку.