— Эй, кто там внутри? — рыкнул Гулден, просовывая в дверцу револьвер. — Выходите!
Молодой человек, спотыкаясь, вышел, обхватив руками голову. Он был смертельно бледен, весь дрожал и от страха так ослаб, что еле держался на ногах.
Гулден ткнул рукояткой бородатого старателя.
— Давай, вылазь!
Рудокоп, согнувшись пополам, сидел на скамье и не двигался.
— Вроде продырявлен, — заметил Смит, — но еще не помер: слышишь, дышит, что больная кобыла.
Гулден просунул внутрь мускулистую лапу, одним рывком стащил раненого с сиденья и выволок из кареты. Несчастный со стоном рухнул на дорогу. Шея и рука у него были в крови. Гулден нагнулся, рванул его за куртку, засунул руку под одежду, рванул еще раз, посильнее, и с торжеством извлек широкий черный пояс, туго набитый золотом.
— Ха! — вырвалось у него из глотки. Звук был отвратителен, страшен, однако не выражал ни удовлетворения, ни, тем более, восторга. Гулден передал пояс ухмыляющемуся Бадду и повернулся к молодому человеку.
— Золото есть?
— Нет. Я… я не старатель, — еле слышно ответил тот.
Гулден пошарил у него под курткой, похлопал по карманам и приказал:
— Повернись!
— Эй, Гул, отпусти его, — запротестовал Джесс Смит.
А Бликки схватил Гулдена за могучее плечо.
— А. ну, поворачивайся! — повторил Гулден, не обращая ни малейшего внимания на недовольство товарищей.
Молодой человек все понял. По лицу у него разлилась смертельная бледность, он весь вспотел.
— Ради Бога… не убивайте меня! — еле прошептал он. — У меня ничего нет, ни золота, ни оружия.
Гулден повернул его, словно волчок, и, подталкивая, повел вперед.
Пройдя несколько шагов, молодой человек пошатнулся и, повернувшись к Гулдену, упал на колени.
— Не… не… убивайте… меня! — взмолился он.