— Его фамилия Брэгг, — повернулся на стуле Баскаков. И Нелли с джезве в руке полуобернулась к нему. — Когда вы должны с ними встретиться?
Латунная посудинка стукнулась донышком о решетку плиты.
— С кем?..
— С ними, с ними, с теми, кто вещи вам продал! Кстати, как назывался тот, сероглазый, приятной наружности?
— Валентином… О-ой, дура я, дура!
Ногайцева вернулась на место и тяжело опустилась на стул. Певцов взял джезве из ее руки, взглянув на Баскакова, поставил на плиту. И Долгушин смотрел на Баскакова.
— Сигарету хотите? — предложил тот, и женщина молча кивнула. — Пожалуйста… Это я не только из любезности, а чтобы самому подымить. И вы милиции рассказать рассказали, поскольку от факта не отопрешься, да рассказали не все. Не соврали, а умолчали. А вот нам уже пришлось врать! И поэтому слегка засмущались, заболтали про кофе, про Брэгга, про диету, неловко стало. А имя он настоящее назвал, смотрите-ка… Кольцо — изумруд в брильянтиках — предлагал?
— Да.
— Понятно, вы кольца любите. Когда ждете?
— Сегодня…
— Когда, я спрашиваю!
— В… десять.
Трое мужчин одновременно посмотрели каждый на свои часы.
— Семь сорок две, — сказал Баскаков. — Вторая калитка есть?
— Сзади… К соседям.
— Долгушин, перекроешь тот вход. Мы с Певцовым останемся тут. Нелли Самсоновна будет вести себя хорошо, за это забудем, как она хотела нас обмануть, и ничего не расскажем местным товарищам… Как, поладили, Нелли Самсоновна?
Ногайцева молча кивнула.
— И прекрасно. Идите отдохните… Вот сигареты, у меня есть еще. Ближе к десяти приглашу сюда, на всякий случай. И не бойтесь, в обиду не дадим…
Бирюзовый костюм исчез в проеме двери, и Долгушин начал было:
— Андрей Сергеевич, может быть, все-таки…