Полукровка

«Всё как обычно, запахи нормальные, шума никакого нет, но что-то тут не так».

Не в силах преодолеть возникший неожиданно страх, он решил вновь подняться на ближайшую вершину невысокой горы и осмотреться вокруг. Повернул в её сторону и уверенно двинулся.

«Нет, стоять, куда я иду? Я что, с ума сошёл, нужно двигаться по ветру, здесь дорога ведёт наискосок, запах на вершине мне не почуять, а вдруг там опасность. Гору придётся обходить с другого конца».

С такими мыслями он двинулся в обход. На его пути попался небольшой овраг, полностью заросший кустами дикого тёрна. Крона этих кустов была довольно плотной, а меж редких стволов было легко и спокойно передвигаться, так что Туман был доволен, что выбрал такой маршрут, и вскоре он приблизился к основанию намеченного холма.

Подобные этому холмы, как и многие ближние к селу, обычно были с довольно пологими вершинами. Сами они были полностью покрыты сыпучим, песчано-глинистым грунтом, почти без выпирающих скальных глыб, с редкой высохшей на солнце травкой, большинство из которой составляли всякой формы колючки. Спрятаться на его вершине было практически невозможно, и по этой причине Туман, с особой предосторожностью, двинулся вверх по склону. Аккуратнейшим образом, соблюдая полную тишину, он проделал путь в несколько десятков метров, как вдруг очередной порыв ветра ударил его в ноздри, словно пламенной струёй огнемёта. Тут же паника овладела сознанием встревоженного пса и он едва не кинулся опрометью назад к оврагу, но инстинкт самосохранения всё же взял своё и заставил зверя совладать со страхом.

Туман вместе с множеством других запахов явственно почувствовал запах своего злейшего врага, того, чьё имя для него самого означало — Смерть. Вот почему подкрадываться необходимо по ветру, ты запахи чувствуешь, а твой соперник нет. Туману сразу стали понятны те необъяснимые волнения, которые не давали ему покоя во время всего сегодняшнего пути к селу. Это Палкан обосновался на вершине холма и караулил его появление, зная заранее, что двигаться он станет именно с учётом направления ветра. Тумана, как охотника, это очень расстроило, поскольку теперь предстояло действовать против всех правил охоты и входить в село с обратной стороны, а чтобы охотиться вне села, ему и в голову не пришло. Психология дворовой собаки такова, что корм можно получить только во дворах и с этим ничего не поделать. Охотнику пришлось плавно удалиться, так же тихо, как и пришёл. Охота сегодня была сорвана, обходить село с другой стороны долго, к рассвету не успеть. Туман, немного по сомневавшись, двинулся в сторону норы, как обычно путая следы.

В норе голодные щенки не давали покоя главе семейства. Они, постоянно передвигаясь по тесному пространству, то скулили, то грозно ворчали, то кусали Тумана за лапы, и он, чтобы хоть немного выспаться, оставил их одних, а сам пошёл к роднику и устроился там, в густых зарослях крапивы. Удобства были не самые изысканные, но в спокойной обстановке он смог забыться и уснуть. До наступления темноты ещё оставалось достаточно времени, и он, предвидя большие трудности, решил собраться с силами как следует. Ему предстояло входить в село с наветренной стороны, а этого он ещё не проделывал. И ещё ему было неведомо, что его там ожидало. Может быть, собаки поднимут лай, может быть, кто-то из жителей окажется на его пути, а может быть, и… При этой мысли Туман проснулся и его покоробило от одной мысли о случайной встрече с Палканом. Прошлой ночью он едва смог избежать этого события. Всё произошло почти случайно, он просто доверился обычному звериному чутью и не пожалел об этом. Не подведёт ли его предчувствие в этот раз, да и постоянного везения тоже не бывает.

Эти тяжёлые мысли настолько растревожили Тумана, что спать дальше он уже не смог. Воспользовавшись тем, что образовался запас свободного времени, он решил пробежаться к прежним местам, где паслись отары овец. Никакого особого расчёта на серьёзную охоту у него не было, без Чёрной собачья свора его и на пушечный выстрел к овцам не подпустит, но, если бы ему вдруг чудом повезло, это было бы весьма кстати. Приближаясь к ущелью, в котором отара разместилась этим жарким днём, Туман забрался на один из ближайших холмов. Затем аккуратно, по пластунски, прячась среди редких стеблей высохшей травы, он приблизился к его макушке. Картина, которую он увидел перед собой, его полностью расстроила. На соседней вершине располагался сам пастух, он был на стороже, с его позиции просматривалось всё ущелье, подкрасться к стаду незамеченным не получится. И ещё одно событие подсказало охотнику, что здесь сегодня клёва не будет, — это то, что рядом с пастухом стояла взнузданная кобыла. Даже если схватить овцу, то одному её не утащить, пастух на лошади всё равно догонит, а это слишком опасно, вдруг у него окажется ружьё. Вид расстроенного пса говорил о том, что он зря потратил время и пора собираться восвояси.

«Что за невезение такое навалилось: и ночи с полной луной, и ветер стабильный всё время в одном направлении дует. Щенки совсем оголодали, ещё сутки протянут, а дальше могут начать друг дружку грызть. Как назло, в селе стали скотину прятать по сараям да загонам, что делать — не знаю. Сегодня пойду в посёлок от улицы, по которой скотину на пастбище выгоняют. Если до их прогона успею, то мои следы не будут заметны, а если задержусь, то после коров следом тоже можно пройти, людей на улицах не будет, тогда пройду по руслу арыка и, может быть, всё сладится. Скорее бы щенки подрастали, я тогда с ними уйду к другим сёлам, там нас не ждут, и мы сможем вместе охотиться. Я, помнится, с Чёрной однажды там побывал. Мы овцу забрали, никто так и не кинулся. Похоже, собак там отродясь не существовало, там мы заживём».

Туман строил планы, вовсе не представляя, что в его расчётах вновь сработало правило собачьего времени. Ему виделось, что до конца лета ещё очень долго, а там дальше бесконечная осень, и самое главное то, что до зимы ещё целая вечность. Нет у собак таких понятий, как ожидание перемены времени года, но вот что странно, не только собаки, но и все остальные животные никогда не опаздывают в подготовке к зиме. Успевают и жир накопить, и шерсть сменить и окраску, когда потребуется. Если нужно, успевают и нору обустроить и запасы провианта накопить. Это у нас, у людей, снегопады и морозы всегда наступают неожиданно, хотя начиная с весны усиленно строим планы по подготовке к ним и всё же, проснувшись однажды утром, в расстройстве замечаем: на дворе зима, а мы к ней, как всегда, не подготовились. И так из года в год одно и то же.

У выводка Чёрной и Тумана не существовало другого альтернативного пути, кроме как стать грозой окрестных сёл, бандитами с большой дороги. Охотиться, как волки, они не умели, а кормиться нужно всем. Собаки иногда приживались в стае волков, затем они приобретали навыки волчьей охоты, глядя на окружение, и даже, случалось, преуспевали в этом. Но вот овладеть этим искусством самостоятельно шансы очень невелики, да и к тому же если в такой охоте сойдутся пути волков и собак, то вторым несдобровать, это уж точно. Волки подобной конкуренции не терпят, они свои охотничьи угодья охраняют куда старательнее, чем егеря.

Суд да дело, среди прочих забот и время охоты заботливого главы семейства подошло. К тому времени достаточно стемнело, когда он, спустившись с холма, в очередной раз двинулся в сторону села. В эту ночь он передвигался с особой осторожностью. Его охотничья натура постоянно заставляла двигаться в ту сторону, откуда дул ветер, но тогда он к заветным улицам никогда не приблизился бы. Преодолевая страх, останавливаясь через каждые двадцать — тридцать метров, вдыхая каждое дуновение ночного тихого ветерка, Туман наконец пришёл к посёлку. Он, как и предполагал заранее, вошёл на первую улицу и обочиной двинулся в глубь села. Здесь наконец-то появились долгожданные воздушные завихрения, которые стали приносить зверю важные обрывки информации. Из них тоже полной картины не нарисуешь, но это намного лучше, чем ничего.

Не прошло и пяти минут его блужданий по тёмным улицам, как очередной порыв ветра принёс, наконец, нужную ему информацию.

«Стоп, это запах молодых овец, совсем близко, в этом дворе. Там же с овцами рядом собака, но это ерунда, какая-то замухрышка, пополам сломаю, если тявкнет. Нужно будет заходить со стороны сада, двор узкий и свет над дверью горит».

Туман, недолго думая, сиганул через забор в соседний двор и за стеной сараев прошёл в сад. Обычно загон для скотины хозяева отделяют от улицы, чтобы животные не пугались тех, кто проходит по ней, а вот со стороны сада не так, считается, что там все свои и проникать в загон к этим бедолагам, тем более пугать их, оттуда некому. Но не тут-то было, наглый злодей следующим прыжком преодолел хиленькую ограду и из соседнего двора оказался прямо перед овчарней.

Когда в темноте его морда уткнулась в перегородку, которой загон отделялся от хлева, расстройству не было предела. Влажным носом он коснулся чего-то холодного металлического, этим странным предметом оказался крепко сработанный запор, отворить который было собакам не под силу. Туман, упершись всеми четырьмя лапами в настил выгула, навалился на перегородку, что служила своеобразной калиткой в хлев, и та затрещала под его танковым напором. От неожиданного треска овцы кинулись в глубь сарая и в испуге некоторые жалобно заблеяли. Общая обстановка стала слишком шумной. Из конуры, которая находилась рядом с крыльцом дома, за забором выгула, в свете тусклых лучей единственной лампочки лениво выполз старенький тощий пёс. Позвякивая лёгонькой цепью и не разобравшись, что происходит вокруг, он громко сказал: «Гав». Этого пса звали Веник, его кличка происходила не от названия домашнего заменителя пылесоса, а от мужского величавого имени Вениамин. Лет Венику уже было — не счесть, и службу свою он нёс в большой степени во сне, спокойно досыпая отпущенное ему в качестве остатка жизни время. Тут же, отлаявшись, с чувством исполненного сторожевого долга, он вновь собрался было впасть в спячку, но случилось непредвиденное.

Туман, услышав звон цепи и хриплый лай дворовой шавки, кинулся в его сторону, чтобы, как всегда, придавить соперника к земле и прикончить одним движением челюстей, но между ними оказалась прочная ограда из добротного штакетника, отделяющая двор от выгула. Её частокол не так высок, но заострённые верхушки во время прыжка могли поранить Туману лапы, как ни крути, но, чтобы преодолеть даже такую высоту, нужно разбежаться, а тут в тесном выгуле этого не сделать. При другом раскладе, преодолевая преграду прыжком с места, обязательно нужно опереться на её верхушку, а тут мешают заострённые штакетины, и прогалы между ними крайне опасные, в них может провалиться лапа, тогда перелома конечности не избежать. Разъярённый бандит по старой привычке своими мощными зубами злобно вцепился в доски забора. Дикое рычание и хлопья пены из его пасти говорили о крайней степени его раздражения. В этот момент от штакетника полетели осколки древесины, словно его стали обрабатывать заточенным топором.

По ту сторону забора находился старый служака Вениамин. За всю свою жизнь он не видел ничего подобного. На его глазах из мрака, где раньше были только пугливые овечки, появилась оскаленная пасть, она явно хотела его слопать, но, перед тем как это сделать, она решила сперва подкрепиться опилками хозяйского штакетника.

Приступ звериной злобы не позволил Туману правильно оценить ситуацию, он вгрызался в забор, совершенно забыв про осторожность. Любой шум был ему не нужен и даже вреден. А здесь целое сражение развернулось, вот-вот хозяева могли проснуться, тогда дело дойдёт и до пальбы. Лучше бы Туман сдержался, он позже многократно пожалел о том, что сделал этой ночью.

На бедного Веника при виде всего этого напал звериный страх. Можно сказать, что этот страх наконец разбудил его, и, осознав, что его собачьей жизни наступили последние секунды, он вдруг завизжал громче пожарной сирены. Его пронзительное визжание прозвучало на всю округу, отражаясь эхом от домов и предупреждая соседских коллег-сторожей о наступающем конце света. Визжа, как космическая ракета на старте, и с точно такой же скоростью, он юркнул в свою конуру, едва не пробив её заднюю стенку. Там он забился в самый дальний угол, замолк и притворился невидимой мелкой пылинкой, чтобы его не нашла та самая страшная пасть, которая вот-вот прогрызёт ограду и примется за него, несчастного. Перепуганный барбос так дрожал и трясся, что вибрация передавалась конуре и дворовому грунту в радиусе метра от неё. Казалось, что он умрёт от разрыва сердца ещё до того, как кошмарная морда прогрызёт дыру в досках. Вениамина бил озноб, и он стенал от страха.