—Я уйду, а ты останешься нетронутой? Зачем шла, расстались бы там, на улице, — в его голосе звучала горечь обиды , — а вдруг я останусь «не целованным».
—Не говори так! Ты будешь жить, и я дождусь тебя, клянусь жизнью своей!
Славик присел на кровать, отвернулся.
—Клянешься жизнью, а сама не веришь, что вернусь, бережешь себя….
— Дело не в том, что я берегу себя, не могу, совсем по другой причине. Ты же наверно знаешь, что у нас бывают…, — она примолкла, чтобы обнять его и поцеловать, — нам просто не повезло. Ты вернешься, я дождусь и буду только твоей.
Славик обиженно молчал.
Таня некоторое время раздумывала, затем стыдливо сказала:
—Не веришь, проверь…., — затем решительно взяла его руку, потянула к себе, — Проверь! Проверь….
Михаил Федорович Тарасов, придя домой с проводов сыновей, налил граненый стакан водки и залпом выпил, но сон не шел. Рядом ворочалась жена иногда что-то шептала. Хлопнула калитка палисада.
Валентина Максимовна вскочила и бросилась к окну, отодвинув занавеску, проводила глазами Славика и его девушку до дверей кухни. Когда вернулась, сообщила мужу:
—Славик с Таней в кухню зашли.
Отец никак не отреагировал на ее сообщение.
—Что ты молчишь? Там может случиться….
—Замолчи, мать, у нас разве по-другому было?
—Было-то было, но…, — она вдруг замолчала, затем спросила, — ты, похоже, знал, что они придут?
—Знал. Сыночки канались — кому достанется кухня.
—Как же это было??
—Сергей бросил палку, а Славик поймал, затем, по очереди брались за нее. Рука Славика оказалась сверху, — вот он и привел Таню.
—Таня хорошая, серьезная девочка. Она дождется Славика, а вот за Люду такое сказать не могу. Не уверена я. Ты меня слышишь, отец?
Отец, тяжело вздохнув, отвернулся. Максимовна, не дождавшись ответа, всхлипнула.