Мы сидели над картой тесным кружком, плечо к плечу.
— Здесь оставаться нельзя, сразу накроют, — сказал я.
— А если вот на эту горку взобраться? — предложил Гурам. — Очень даже удобно. Они обязательно мимо пойдут. А мы их сверху, как Ашот тогда.
— Одиночными будем стрелять, — деловито сказал Ашот.
Серый зимний рассвет застал нас на вершине горы, нависшей над узким проходом, который немцам не миновать на пути к нашей заставе. Гурам выкладывал рядочком под правую руку гранаты. Левон и Ашот прилаживали между камнями автоматы. Молодцы. Решили стрелять с упора. Наверняка. Я прикидывал: нашей горсточке нужно продержаться часа два, не меньше…
— Черт, ногу сбил, теперь когда заживет, — проворчал Гурам.
— Внимание, — негромко сказал я, взглянув на часы, и добавил, помня о немецкой пунктуальности, — кажется, сейчас начнут.
И в тот же миг горы наполнились грохотом. Разрывы вздымались там, где была застава Гаевого.
Нюся должна была уже пройти слой облаков и спускаться по течению горной речушки к базе полка. Если дошла до заставы, если не провалилась по пути в предательски запрятавшуюся под слоем снега трещину…
Пушки замолкли так же внезапно. Видимо, немцы решили, что трех десятков фугасок достаточно, чтобы разнести в пух и прах заставу, известную им до последнего поворота траншеи. В наступившей тишине далеко раздались гортанные слова команд. И вскоре несколько фигур в маскхалатах выросло будто из снега. Спокойно, во весь рост, двинулись они по узкому проходу, не замечая нас.
Напряженно застыл с зажатой в руке гранатой Гурам. Приготовились мои считанные автоматчики.
— Рано… еще рано, — повторял я. — А теперь — огонь!
Немцы не сразу сообразили, откуда настигают их пули. Залегли, постарались слиться со снегом.
— Ура, наша взяла! — не выдержал, закричал Левон.
Он лишь немного, совсем немного приподнялся над только что сложенным бруствером и тут же стал медленно оседать, схватившись рукой за грудь. У него еще хватило сил вытащить сестрин платочек. Он с недоумением смотрел, как темнеет ткань, набухает кровью, его кровью.
— Не говорите им, — с трудом шептал Левон. — Ануш… Нюся… Аннушка…
Наверное, в этот предсмертный миг образы двух таких разных, непохожих девушек — сестры и любимой — слились в его душе воедино, в образ великой женской любви, преданности, верности.
Немцы тем временем очухались от неожиданности, стали медленно подбираться к подошве горки, на которой мы закрепились.
— Слушай мою команду, — закричал я, — батальон, к бою! Огонь!
Снова застучали выстрелы. И вдруг смолкли. Ашот отложил автомат, вытер пот со лба.
ebooksa