Храм

— Спасибо, — внезапно Орех обнял Домового за плечи. – Я сделаю все, что в человеческих силах, дабы оправдать ваши надежды.

Не дожидаясь подсказки, Орех подошел к окну и приложился к холодным устам Галархорна. Протяжная и величественная песня вновь раздалась под темным небом, заставив звезды мигнуть. И тут же откуда‑то из далеких глубин леса ему ответил знакомый каждому охотнику тревожный голос ночи, резко оборвавшийся на высокой ноте. В зале повисла напряженная тишина, люди переглядывались, боясь пошевелиться.

— Жалкая пародия, — презрительно отмахнулся Сонный. – Наш‑то как звучит, не то, что этот предсмертный хрип утопающего в навозе енота.

Пламя пяти костров дрогнуло от радостного рева, взлетевшего к потолку. Мужчины повскакивали со своих мест, воодушевленно крича здравницы Ореху, которого тут же подхватили на руки и принялись подбрасывать в воздух. Даже худощавый сторож, носивший имя Енот, не обиделся и поддержал общее веселье.

Краем уха Свист услышал, как Сонный довольно шепнул Дрозду, который неотступно следовал за ним:

— Выкатывай‑ка еще бочку.

Никогда прежде люди не засиживались до такой поздней ночи. Даже в Старом Доме, в большой трапезной, что надежно спряталась в самом центре сестер–пирамид, они чувствовали всю тяжесть страха, приходящего каждый раз с закатом, вот и старались как можно скорее забыться тревожным, полным кошмаров сном.

Утолив голод, и наполовину прикончив второй бочонок, мужчины предавались беседам, важным и не очень. Терновник снова завелся с Зодчим по какому‑то старому поводу, а вокруг Домового собралась небольшая кучка слушателей.

— Сонный, а как появились норы в лесу?

— Когда Отец узнал, что Высшие хотят населить долину людьми, дабы те собирали мерцала, он попросил Высших сделать для своих подопечных надежные убежища, в которых можно переждать опасное ночное время. Поэтому в норах всегда так спокойно и горит очаг – живое напоминание о заботе Отца.

— Теперь понятно, почему они так удобно расположены, — Сукоруб подпер кулаком отяжелевшую от выпитого голову.

— Ведун нам про Свет поет–заливается, а здесь, стало быть, Сонный за него будет, — почти равнодушно отметил Желтый Кот, выглядывая из‑за большой кружки, словно из‑за укрытия.

— Прости, Кот, — смиренно потупился Домовой. – Я никого слушать свои рассказы не заставляю, если тебе так уж неприятно, мы отойдем в сторонку.

— Да ладно, — Кот дружелюбно улыбнулся, отчего узкие глаза его превратились в едва заметные щелочки. – Просто… ну ты понимаешь.

Бывший сторож не нашел правильных слов.

— Я понимаю, — Сонный хлопнул невысокого мужчину по плечу. – Я все понимаю. Ведун хотел заставить нас верить в его Светоносца, мне же что‑то навязывать незачем. Я знаю то, что знаю, а кто из вас… нас захочет знать вместе со мной, это уже дело каждого. В любом случае мы останемся друзьями.

После недолгих раздумий Кот сказал:

— Я сторожил Старый Дом довольно давно и помню, как обстояли дела, когда еще в нем жили совсем другие люди, нежели в наше время. В те времена нами управлял Отец и, пожалуй, он был похож на бога или полубога. Высокий, широкий в плечах словно Орех, неизменно спокойный и всегда знающий, что сказать. Он вообще все знал. Так что ты мне можешь рассказать о нем?

— Отец не был тем, кого пытается сделать из Несущего Свет Ведун, но в то же время он был куда больше, нежели простой человек, такой как, скажем, я или ты, — Сонный пристально глядел на сторожа. – Люди, поселившиеся в Верхнем Лесу, самой своей жизнью обязаны ему, его мудрости и доброте.

— Что жизнью мы ему обязаны, это я знаю и без тебя, друг мой Сонный.