Храм

— Орех… — скорее обиженно, нежели зло протянул Скальник.

— Даже если вдруг забыть, кто оживил этот Дом и кто управляет здешним алтарем, то речи Домового нам только на руку. Если наши воины будут верить в Отца и его возвращение, то меньше шансов на то, что Ведун все же найдет ключик к их сердцам.

— То есть ты не веришь в Отца? – с потаенной надеждой спросил Скальник.

— Я этого не говорил.

— Теперь уже я тебя не понимаю, — развел руками Скальник.

Орех отмахнулся.

— Просто не суди обо всех, кто пытается объяснить нам природу окружающего мира, по Ведуну и жрецу бритоголовых.

— Не буду, — кивнул охотник, — но ты другое скажи: а не боишься, что Сонный слишком большую власть приобретет? Как бы не вышла та же песня, что с Ведуном – помнишь, мы ведь с тобой так же не обращали внимания на их посиделки после ужина, и вот что из этого вышло.

— Не боюсь. Я извлек свой урок. Да и Сонный не такой человек.

— То есть?

— Да демоны его разберут, но он… свой. Свой, как я, ты и Свист.

Охотник, услышав собственное имя, даже подбоченился от удовольствия и гордости, а потом вдруг устыдился. Он же свой, а подслушивать за своими, это – неправильно.

Свист вернулся к остальным, сел рядом с Домовым и вдруг сказал, удачно вклинившись в паузу, как раз когда Сонный решил промочить горло.

— Отец часто называл нас семьей, это уже после него Ведун перенял такую манеру, и когда‑то я спросил у Отца, что значит это слово – семья. Он ответил, что семья это гораздо больше, нежели люди, живущие с тобой под одной крышей и вкушающие от одного стола. Так вот, мне кажется, что настоящая семья собралась здесь, а в Старом Доме одно только название.

Охотники поддержали Свиста криками одобрения и поднятыми над головой кружками.

Рассвет все никак не желал вступать в свои права, робко крася горизонт в утренние цвета, будто светило, подобно людям, хорошенько набралось по какому‑то своему особому случаю и сейчас никак не могло определить, где запад, а где восток.

Заспанный Свист нога за ногу вошел в Большой зал. Если бы не Зодчий, волоком вытащивший его из‑под теплого одеяла, ни за что охотнику не подняться в такую рань.

Жалким подобием вчерашнего огня, посреди чертога едва теплился маленький костерок, с трудом освещая лица трех мужчин: сосредоточенное – Ореха, задумчивое – Домового и несколько отрешенное – Желтого Кота.

— Вот сдались тебе это огороды, — проворчал Сонный – видать, они с Орехом давно вели эту беседу, возможно даже и не ложились вовсе.

— Этот Дом однажды уже был заброшен?