Оставшись одна, Эмма опустилась на ступени и уткнула лицо в колени. Она просидела так минут десять, ожидая от себя истерики или, как минимум, немного слез, ведь он сделал ей больно. Или нет? Эмма задумалась. Ни истерики, ни слез, никаких мыслей. Вообще Ни-Че-Го! И она осознала, что это чувство — отсутствие сожаления — чувство облегчения, которое проникло во все уголки её сознания.
Эмма поднялась и пошла вниз, откуда начали подниматься студенты. Кто-то спускался позади неё, кто-то шел рядом. Но она не обращала внимания. Она просто шла вниз. Наваждение, захлестнувшее её, спало, и Эмма улыбалась. Да, она чувствовала облегчение.
Не доходя до второго этажа, девушка резко развернулась и побежала наверх, обратно на третий, прыгая через одну ступеньку. Эмма нашла аудиторию и открыла дверь.
— Простите, — обратилась она к преподавателю, проходя внутрь. — Могу я позвать Штандаля на минутку? Мне нужно передать ему сообщение.
Феликс поднялся и подошел к девушке.
— Что там, Эмма? — спросил он, немного грустным голосом.
— Я же сказала, у меня для тебя сообщение!
Она приблизилась к нему и, взяв его голову в свои руки, посмотрела в глаза.
— Я люблю тебя! — сказала она громко, и аудитория оживленно зашепталась. — Прости меня! Я больше никогда не буду скрывать от тебя что либо. Обещаю!
Все смотрели на них в ожидании его ответа. И Феликс мог бы не делать этого, ведь все, что он произнес, сказали за него глаза, наполнившиеся нежностью.
— И ты, прости меня, — сказал парень, прижимая её к себе. — Я люблю тебя! И я обещаю Эмма, что буду доверять тебе и твоим решениям!
«Дежавю, — пронеслось в её голове, когда оторвав их друг от друга, в кабинет вошел Альгадо».
— А теперь вы можете поцеловаться, — громко сказал он, поднимаясь к своему месту.
— Да пошел ты, — сказал Феликс и поцеловал её на глазах у всей параллели.
Снег большими хлопьями кружил над крышей из красной черепицы. Дым, поднимающийся из трубы, растворялся в последних часах уходящего года.
— Не могу поверить, что я пережила этот рабочий день.
Джессика положила в сумку пару йогуртов. Рядом, на тумбочке стояла коробка, из которой доносилось возмущенное фырканье.
— Мармеладка с нами? — Сэм примерил маску и обернулся к подруге.
Джессика недолго думая стукнула по лошадиному носу, отчего та слетела с его лица. Она знала Сэма со школы, и вот уже тридцать с лишним лет он не изменял своим предпочтениям. Сэм был консерватором, но, когда дело касалось молодежи, весь его консерватизм трансформировался в нечто иное, более мобильное и современное. И, не смотря ни на что, четыре вещи оставались неизменными: любовь и преданность к своей семье, кодекс настоящего мужчины, который он свято чтил, мощная интуиция, на которую не опирался лишь ленивый и увлеченность своей работой с лошадьми.
— Так, — Джессика оглядела пакеты, собранные для того, чтобы взять их с собой. — Вроде бы ничего не забыла.