Когда Феликон, обессиленный, рухнул возле холодильника и затрясся в безмолвных рыданиях, Касьян взял его на руки, умыл под краном, высморкал в чистый носовой платок и объяснил, что ОРЗ — не чума и не холера.
— Ну уж, не скажи… — протянул пришелец разобиженным тоном. — Вот взять, к примеру, издателей… Тоже ведь не чума и не холера, на первый взгляд. А если разобраться, в суть вникнуть — так они твоему насморку сто очков вперед дадут! Не печатают мерзавцы! — взвизгнул он тоненько и начал вырываться из Касьяновых рук. Вырвался, шлепнулся на четвереньки и встал, поглаживая ушибленные коленки.
— Вот ты меня знаешь — я врать не буду. Ты меня читал… Так разве мои «Вухи и нуши» достойны такого мизерного тиража?! Четыре миллиарда экземпляров! Так это же Вселенной — на один зуб! А что читать широким массам общественности? Уж не опусы ли этого бездарного писаки Шуши-Шана? В век НТР читать деревенскую прозу?! А ошибки? У него, видите ли, на Орфетрионе козло-стойловый период соссисов длится четыре с четвертью псевдоцикла! А ведь даже пьяному ежику известно, что — три! Три месяца там длится козло-стойловый период! И избы на Карторе-4 рубят аборигены не из трисса, как он пишет в своей «Кудеснице», а из древовидного базирабиса! А трисс у них идет только на постройку басиларниц! Вот так-то, батенька! Лезут с суконным рылом в Большую Литературу! И бумагу на такую мазню переводят! На его опусы с четырех планет леса свели, а на мои шедевры — всего четыре миллиарда экземпляров? Как вам это нравится?!
А личная жизнь?! Где, я спрашиваю, моя личная жизнь? От меня одна за другой четыре жены сбежали! И куда!? К этому ничтожеству — Лемистоклу! А от него ко мне — только две! Где тут личная жизнь? Ни ее, ни тиражей, ни гонораров! И ты тут еще со своими бациллами! — он сделал брезгливый жест, словно стряхивая одну из них с лацкана визитки. — Вот ты говоришь, что бояться нечего… Может быть, кому-то и нечего бояться, а я обязательно от тебя что-нибудь подцеплю, какую-нибудь гадость, — с печальной убежденностью в голосе сказал Феликон, — со мной всегда так: всем почет, а меня не уважат; у всех все в порядке, а у меня — насморк; всех издадут, а меня — шиш… Вся жизнь у меня наперекосяк из-за этой невезучести. У меня и папа был невезучий, и дедушка был невезучий, и прадедушка… А какая прабабушка у меня была невезучая! Ты просто не поверишь. Она у меня перечницей подавилась! Представляешь, каково мне с такой наследственностью?!
Касьян утешал его, как мог, говорил Феликону, что и у него жизнь — не сахар: родился 29 февраля високосного года, с Ленкой общего языка никак найти не может, успеваемость в училище — тоже не ахти какая, ОРЗ это проклятое привязалось… В общем, утешил.
— Что ж, мой юный друг, — подвел итог Феликон, — возможно… я даже уверен в этом — жизнь еще повернется к нам светлой своей стороной. Она будет прекрасна и удивительна. Будет светить солнце, щебетать пичужки, и прекрасные девы будут петь нам в зеленой долине. Только ни я, ни ты — мы ничего этого не увидим, ибо неудачи с фатальной неизбежностью сведут нас в могилу задолго до срока!.. — растроганный собственными словами Феликон поднял с пола и торжественно сжевал листок шпината. — Так, наверное, и будет…
Касьян сходил за веником и прибрал на кухне.
— Ты весь шпинат выкинул? А то я бы еще листочек съел, — минут через десять нарушил молчание великий пессимист и, узнав, что шпината больше нет, впал в еще более глубокую меланхолию. Потом с видом идущего на подвиг он спустился с табуретки.
— Попробую прорваться из аневризмы на линию. Задерживаться далее мне нельзя, ведь меня с нетерпением ждут на Махатмааайди. А свой лингафон я оставлю здесь. Не исключено, что я не последний твой посетитель. «КАРМА — ДУ» — довольно оживленная линия. Ну, я пошел! — он решительным жестом распахнул холодильник. Белая дверца медленно затворилась за ним. Холодильник словно ожил, загудел и затрясся. Когда он затих, Касьян снова распахнул дверцу. Феликона внутри не было.
Трудно описать словами то, что чувствовал Касьян в эти минуты. Ему было уже не до чтения. А на столе, рядом с потрепанным романом, безмолвным напоминанием о незадачливом пришельце лежала коробочка лингафона.
— Что, уже Карма? — зевая, осведомилось у Касьяна шагнувшее из холодильника существо. Существо это напоминало небольшого шестиногого осьминога. Ажурное тело его местами гладко блестело, а местами было покрыто сероватым налетом. Головы не было, из центра сходящихся щупалец торчало нечто наподобие чайного ситечка, и оттуда слышался хрипловатый, но бодрый голос.
— Так это — Карма? — уже с недоверием в голосе переспросил гость.
Касьян единым духом выпалил ему горькую правду про гиперпространственную аневризму и кольцеобразные завихрения реальностного континуума.
— Так значит, это — Земля, — задумчиво протянул путешественник. — Земля… как же, как же, слыхал… Две мировых войны, не исключена третья, ядерная… Перспективная планетка, хоть и некондиционная. Что ж, нет худа без добра! Разрешите представиться — действительный фельдмаршал вооруженных сил Доминативной Республики Фусс-Флан Реминус. Нет-нет! Не надо оваций, наденьте шапки. Я здесь почти инкогнито. — Фельдмаршал строевым шагом прошествовал мимо Касьяна к стене, взошел по ней на потолок и свысока поглядел на растерявшегося землянина.
— Что, служивый, тяжела доля солдатская? — осведомился он с потолка. — Ничего, в бою легче будет! А ты присаживайся, присаживайся, без церемоний! В конце концов, я ведь не твой фельдмаршал, — Реминус переступил с ноги на ногу, и на Касьяна посыпались белые хлопья известки.
— Как, по-твоему, солдатик, на этой вашей Земле можно будет завербовать тысчонок этих сорок рекрутов? Я как раз и летел-то на Карму для переговоров по этому вопросу. Карма — планетка бедная. Самые, что ни на есть, задворки Вселенной. А вот солдатами своими, наемниками — она славится. Ни одна заварушка в галактике не обходится без участия кармианских наемников. Вот только последнее время дорого стали за них запрашивать. Это ничего, что я при тебе военные тайны разглашаю? Впрочем, ты, похоже, парень свой!
— Да вы разглашайте на здоровье! — ответил заинтересованно Касьян. Ему льстило, что фельдмаршал разговаривает с ним как со взрослым, и очень хотелось узнать, что там происходит, в галактике.
— Так вот, — продолжал ободренный его словами фельдмаршал, — эти кармианские скупердяи начали драть с нашего брата полководца по пятьсот фефилов за каждый бушель наемников. Ты только подумай! Дороговатое удовольствие такое лазерное мяско покупать! Слышь, служивый, может, на вашей планете наемники подешевле?
— Да вроде бы, — усмехнулся Касьян, вспомнив, что по этому поводу говорил политический обозреватель в телевизоре. — За продажные шкуры у нас не слишком торгуются. «Зеленые береты», душманы и контрас всякие — пучок — пятачок, полкопейки россыпью.
— Та-ак, — на минуту задумался Реминус, — пучок — пятачок… В пересчете на фусскую валюту получается по четверть тютюшки за штуку. Плюс довольствие и доставка на место… Да за такие деньги, солдатик, я, пожалуй, полмиллиончика под ружье поставлю, да еще и получу от Великого Диктатора пригоршню алмазной пыли на мундир! Давай, служивый, тащи сюда свое правительство — сейчас договор станем подписывать!
ebooksa