Иннокентий стал засыпать. Вдруг неожиданно что-то, как ножом, резануло по сердцу: кто-то невидимый сурово и требовательно спрашивал его непреклонным отцовским голосом: «Ты пошто выхваляешься? По какому праву? Эка, совестливый выискался: когда шкуру свою спасал, так, небось, о родной земле не вспомнил... Честные-то люди, над которыми беда на чужбине встряхивалась, почти все уже дома. А он, вишь, за чужим океаном посиживает, да еще о какой-то совести треплет языком?
Иннокентий сел на кровати, судорожно сцепил руки. А тот, невидимый, снова ему отцовским голосом: «Сам, однако, последней совести лишился. И нету тебе нашего прощения».
Каргапольцев немного пришел в себя только под утро. Едва он успел одеться, в дверь осторожно постучали.
В комнату вошли небольшого роста мужчина и полная блондинка с редкими, будто мочальными волосами. Мужчина что-то проговорил по-английски.
— Я не понимаю...
— Вы, говорят, русский? Это правда? А я — хозяин отеля... Хожу вот, смотрю, как живется моим дорогим гостям... — по-русски, но едва понятно, проговорил мужчина. — Русский язык в частной школе учил... Хорошо говорю? Четыре года служил в Берлине, встречался там с коллегами из советской комендатуры.
Он повернулся к женщине, она закивала, засмеялась. Затем перевел Каргапольцеву.
— Я ей сказал: русские очень забавный народ. Живут в маленьких домиках из навоза, называются они из-буш-ка. У них солома на крыше.
— Вы это сами видели?
Иннокентий поймал себя на том, что уже всякое неодобрительное слово о советской стране стало оскорблять его.
— Это неправда? — спросил хозяин, уклоняясь от его вопроса. И поспешно добавил:
— Я не хотел обижать вас, не хотел. Мне донесли о вашем примерном поведении. Не сердитесь — я... это... буду протежировать вам... Гуд бай...
Хозяин вновь заулыбался и, пропустив вперед женщину, ушел.
Этот визит показался Иннокентию странным, но он не придал ему значения, не обратил внимания и на обещание хозяина «протежировать».
На работе он разгружал пароход с фруктами. Вдруг на палубе раздался тревожный крик: с трапа упал в воду человек. Одни говорили, что поскользнулся, не выдержал тяжести ящика, другие — что сам бросился... Когда подняли утопленника, Иннокентий с трудом опознал в нем Ивана Ивановича.
Каргапольцев пытался подавить неприязнь к покойнику, вычеркнуть из памяти ту встречу, но очень уж глубоко ранил этот человек его душу... Санитары в белых халатах положили труп на носилки и пошли по бесконечно длинному трапу. Уже через четверть часа все позабыли о случившемся. Будто и не было никогда на свете человека с лицом, похожим на грязную вату.
Каргапольцеву надо было расплачиваться за свои дорожные расходы: за билет на теплоходе, за питание в пути...
В небольшом особняке на Калифорн-стрит, куда зашел Иннокентий, его встретила миловидная девушка и спросила:
— Вы к нам, господин?
— Мне отделение «Толстовского фонда»...
ebooksa