Жара в Аномо

Ночью гул буровой казался особенно громким. Лязг и скрежет, звонкие удары металла, скрипение тросов на барабане лебедки и визг вращения, тарахтение водонасоса и дизельный рык, вскрики рабочих и отрывистые команды бурильщика — все смешалось и уносилось в короткую звездную ночь бесшабашным сонмом звуков, порожденных колоссом, что был виден далеко-далеко, озаренный скрестившимися лучами прожекторов.

Борис Корин, Лумбо и Даб шагали к вышке, чтобы принять эстафету работы. Восемь часов отдыха промелькнули как восемь секунд. Впереди — восемь часов труда, долгих, как восемь лет.

— Шевелись, нефтярики! Шевелись! — подбадривал Корин помбуров, все еще продиравших глаза со сна.

— Шевелись, Лумбо! — крикнул Даб и, дурачась, нахлобучил на него каску.

Лумбо не из тех, кто остается в долгу, он тут же вы хватил молоток из кармана и одним ударом пригвоздил полу спецовки Даба к деревянному перильцу ограждения отстойника, мимо которого они проходили.

— Шевелись, Даб! — хохотал Лумбо, оглядываясь на силящийся освободиться от удерживающего гвоздя силуэт своего дружка. — Даб ленивый, опять отстает, бвана.

— Сколько раз предупреждал, — рассердился Борис, — я не бвана, а товарищ. Еще обзови бваной — я те покажу, лопоухому.

— Товарищ Егорович Корин Борис! — догнав их, с шутливой назидательностью воскликнул Даб над ухом Лумбо и снова надвинул ему каску на нос.

Корин сменил Матье. Молча, сосредоточенно, будто и впрямь на этапе марафонской эстафеты.

Ник и его подручные побрели к "лежбищу", еще хранившему тепло предыдущего отдыха.

Борис заметил на буровой Габи.

— Почему не спишь?

— Скоро поднимете колонну, жду свежий керн, — ответила она.

— Получишь свою "колбаску", не волнуйся! — крикнул химику Даб, ловко взбираясь на "балкон" вышки. — Наш Лумбо галантный, он вытащит керн из долота, принесет тебе, Габи!

— Я хочу сама.

Шла из горячих недр колонна труб, это "подъем", чередующаяся со "спуском" операция бурения. Ритмично, слаженно трудились нефтяники.

А в стороне от вышки, выждав, пока уснут рабочие его вахты, Ник Матье заглянул в светящееся окошко автобуса-лаборатории и постучал по нему согнутым пальцем.

— Алло, кормилица.

Вышла Джой, посвечивая фонариком и зевая украдкой.

— Это вы, Ники? Хотите есть? Только консервы.