Бойцы тихого фронта

В дальнейшем события развивались молниеносно. Морская полиция забрала оружие и устроила засады в трех местах вдоль берега: на месте, где нашли оружие, и по обе стороны залива. Полиция рассуждала логично: владельцы ящиков не бросят их на произвол судьбы на берегу. Остальное читателю уже известно.

Какое количество оружия попало в руки врага, я смог выяснить только после победы из служебного протокола, подшитого к делу. Согласно протоколу, морская полицейская служба обнаружила: один тяжелый пулемет «Шварц-Лозе» (немецкий) с 12 лентами; восемь легких пулеметов «Льюис» (английских) с 150 лентами; 95 винтовок с 5760 патронами; 21 600 патронов для французских карабинов; 150 револьверов «наган» с 40 500 патронами; 879 гранат — французских с соответствующими взрывателями.

А что стало с Христо Генчевым и остальными?

Полиция схватила товарищей, которые ожидали нас на берегу (с ними был и рыбак Алеша), дождалась шлюпки, на которой отплыл Христо. Солдаты из засады открыли огонь до того, как лодка достигла берега. Это дало возможность Христо и лодочнику выбросить сундуки с оружием в море. Во время обстрела Христо ранило в ногу.

Процесс по делу товарищей из Варны (некоторые из них являлись членами Бургасской организации) был крупный и шумный. Наши неудачи не кончились изъятием оружия, обнаруженного на берегу Несебрского залива. Были обнаружены временный склад в заливе и тайник на бахче Димитра Стойчева Предупрежденные о грозящей опасности, товарищи из военной организации успели вывезти большую часть ящиков, но какая-то часть оружия попала во вражеские руки. Был арестован целый ряд активистов и сотрудников Варненской партийной организации. После окончания следствия в марте 1925 года начался процесс против тридцати человек, среди которых фигурировали люди, ушедшие в подполье и эмигрировавшие в СССР.

Варненский военный прокурор, ссылаясь на Закон о защите государства, требовал высшей меры наказания. Только вмешательство общественности спасло товарищей от расстрела.

Среди коммунистов, осужденных заочно, числился и я.

5. «ИНОСТРАНЕЦ» У СЕБЯ НА РОДИНЕ

Прежде чем отправить меня на первое заграничное задание в Вену, Павел Иванович Берзин предложил мне кончить специальную школу при Четвертом управлении.

— Университет имени Свердлова тебе не удалось кончить, — Берзин улыбнулся. — Будем надеяться, что на этот раз ничего не случится.

До конца занятий ничего не случилось. Занятия в школе были сравнительно краткосрочными, их программа была уплотнена до максимума. Мы изучали основы сложного искусства разведки. Нам преподавали географию и разные другие дисциплины люди из управления, главным источником знаний для которых была практика.

Меня избрали старостой курса. Еще когда определялся состав курса, Берзин попросил меня предложить людей для пополнения кадров управления. Разумеется, оставаться работать в управлении было не обязательно, мало кто из слушателей курсов в дальнейшем избрал нелегкий путь разведчика. Но профессионалу революционеру было полезно получить серьезную подготовку — разве мог кто-нибудь из нас знать, какие задачи придется решать завтра?

Занятия проводились строго четырнадцать часов в день. Экзамены сдавали по всем предметам. Старались извлечь максимальную пользу из контактов с преподавателями — подлинными мастерами своего дела. После выпускных экзаменов наш курс получил высокую оценку. Нам вручили похвальную грамоту от руководства школы за проявленное усердие в учебе и безукоризненную дисциплину. К этому времени в Москву вернулся объездивший ряд стран (в том числе и Болгарию) Гриша Салнин. У него сложилось прекрасное впечатление о нашем народе и нашей партии. И в то же время он был не на шутку встревожен. Старый, закаленный в революционных битвах большевик, выполнявший специальное поручение, не мог не заметить вредных тенденций, исходивших из Военного центра нашей партии, воспринявший в середине 1924 года пагубную тактику террора. Гриша пришел к выводу, что эта тактика доведет до беды. И поспешил досрочно вернуться в Москву, чтобы сигнализировать о появившейся опасности…

Незадолго до возвращения Гриши до нас дошла еще одна весть, очень опечалившая нас: мы узнали о гибели Васила Каравасилева. После Сентябрьского восстания он эмигрировал в Советский Союз, но весной 1924 года по решению партии вернулся на родину, на этот раз «по суше», через Вену. Центральный Комитет, высоко оценив боевые и военно-организаторские качества Каравасилева, привлек его к работе в Военном центре. Но вскоре он был арестован и во второй половине октября 1924 года казнен…

Это был один из самых одаренных и смелых коммунистов Плевенской организации. С его гибелью наша партия понесла тяжелый урон.

Пленум Коминтерна в январе — феврале 1925 года принял решение: настоятельно рекомендовать Болгарской коммунистической партии отменить курс на вооруженное восстание. Для участия в работе пленума в Москву прибыл секретарь партии по организационным вопросам Станке Димитров. Вскоре после завершения работы пленума, вооруженный его решениями, Станке отправился на родину, чтобы восстановить нормальное положение в Центральном Комитете, Военный центр которого, дезориентировав руководство, вел партию к неизбежному краху.

Станке Димитров пользовался полной поддержкой опытных болгарских коммунистов, предвидевших назревающую драму, но не имевших возможности помешать ей.

Когда Васил Коларов знакомил меня с задачей, я почувствовал, что он не на шутку встревожен, так было и в июне 1923 года, когда ему стало известно о нейтралитете Центрального Комитета. Полтора года, прошедшие с того времени, ознаменовались важными событиями в жизни нашей партии. Ей грозили две смертельные опасности. Первая была успешно преодолена; вторая, как дамоклов меч, нависла над партией, над тысячами ее членов, над верными единомышленниками, над всеми демократами и честными людьми в стране, ненавидевшими кровавую власть Цанкова.

— В дни восстания погибли тысячи самых верных наших людей, — сказал Васил Коларов. — Десятки наших товарищей были убиты после восстания. Наша партия никогда не забудет Вылчо Иванова, Яко Доросиева, Велу Пискову, Димо Хаджидимова, Харалампия Стоянова, Тодора Страшимирова, Христо Гюлеметова… Но линия Военного центра — отвечать ударом на удар — вредная, пагубная. Коста Янков и другие товарищи, ослепленные контратакой, не видят, что обрекают коммунистические кадры на полное истребление… Единственно правильный ответ на усилившийся террор властей — организованное отступление. Нужно немедленно отменить курс на вооруженное восстание. Нужно вывести боевые отряды с гор и перебросить их за границу. Партия должна установить прочные связи с массами, врасти в них. А потом, когда наступит благоприятный момент, снова подняться в атаку…

Москва — Варшава — Прага — Вена. Я выехал в Австрию, чтобы оттуда спокойно добраться до Софии, передо мной стояла задача — содействовать отмене курса на вооруженное восстание. Я отправился один, но мне сказали, что на родину посланы многие деятели партии с той же задачей.